https://www.сайт/2017-10-10/istorik_miller_shans_vyrvatsya_s_periferii_rossiya_utratila_v_1917_godu_i_navsegda

Лекция к 100-летию революции

Историк Миллер: шанс вырваться с периферии Россия утратила в 1917 году, и навсегда

Николай II в ссылке в Тобольске

Во вторник, 10 октября, в Тюмени в рамках проекта «Губернаторские чтения» с лекцией «История и политика: как наше настоящее и будущее связаны с нашим прошлым» выступил доктор исторических наук, профессор Европейского университета (Санкт-Петербург) и Центрально-Европейского университета (Будапешт) Алексей Миллер..

После Февраля разрушение государства остановили муниципалитеты

Есть распространенное мнение, что в Феврале было нормально, а после Октября все пошло не так. С моей точки зрения, уже в Феврале было не очень хорошо, и вот почему. Во-первых, произошло обрушение государственной системы. Еще в 1916 году Россия была единственной из воюющих стран, в которой не ввели продуктовые карточки: в них не было необходимости, империя производила достаточно продовольствия. Карточки впервые появились в Петрограде в 1916 году — на сахар. И лишь потому, что народ изобретательно обходил запрет на спиртное. А после Февральской революции карточки ввели повсеместно.

Еще один факт: за три года Первой мировой войны цены на продовольствие в России выросли на 250% при росте зарплат на 150%. Это соотношение, может, и не самое лучшее, но оно было терпимым, все-таки шла война. К лету 1917 года рост цен на продовольствие исчислялся уже не сотнями, а тысячами процентов.

Следующий момент: с марта и до лета 1917 года в России с невероятной энергичностью формируется культ Керенского. Это значит, что не большевики, не Сталин придумали феномен культа личности. Этот элемент политической культуры проявился в феврале - марте с особой отчетливостью, потому что на месте монархии возник вакуум.

Karl Karlovitch Bulla/Public domain/Wikimedia Commons

Именно с Февраля началось обрушение государства. В то время, через несколько лет войны, было ясно, что она — на выносливость. Речь не шла о том, что одна из армий должна взять Москву или Берлин: выиграет тот, кто устоит. Расшатывание же армии привело к иррациональному и трагическому решению о наступлении летом 1917 года. Оно принималось просто из-за боязни потерять контроль над армией. Логика была такая: а вдруг повезет и мы восстановим контроль над войсками?

Глава Сколтеха откровенно рассказал о катастрофе в российском инженерном образовании

Что касается Октября. Когда после революции система пошла в разнос, катастрофы все-таки не произошло. В условиях обрушения государственных структур все проблемы как атланты на плечи приняли на себя муниципалитеты. К моменту революционного кризиса они стали достаточно зрелыми, политически опытными и смогли взять на себя груз ответственности. Городская реформа [Александра II] 1870 года создала пространство для возникновения политической субъектности в муниципалитетах (это о том, с какого уровня мы можем начинать строительство демократических процедур сегодня).

Когда муниципалитеты были уничтожены советами и дезертирами, массово покидавшими поля сражений с осени 1917 года, начался голод, бегство людей из городов, массовое распространение заболеваний.

Современная Европа родилась из противостояния красной угрозе

Часто, рассказывая о начале XX века, мы говорим, что империи были такими отжившими формами, которые находились под давлением националистических течений, идей о создании национальных государств и под этим давлением обрушились в 1917 году. Это заблуждение. На момент войны ни в одной из участниц (Османская, Российская империи, Габсбургская монархия) не было националистических движений, которые представляли бы для них угрозу.

Об этом свидетельствует, например, известный меморандум Дурново — записка, отправленная Николаю II в феврале 1914 года членом Госсовета, бывшим министром внутренних дел Петром Дурново. В ней он предупреждает императора, что не надо вступать в войну. Дурново, кстати, предрекает, что враги для дестабилизации обстановки будут подпитывать националистические движения внутри страны. Но не здесь он видит угрозу («Мы со всем этим справимся»). Социальная революция — вот что обрушит империю. При этом неважно, кто будет выигрывать: если мы — то революция начнется у немцев, если они — у нас. Но независимо от того, кто проиграет, через год она случится и у победителя. Дурново был абсолютно прав, так и произошло.

Public domain/Wikimedia Commons

Когда стало ясно, что война идет на уничтожение, ее участницы действительно начали поддерживать сепаратистские настроения в тылах противника. Этим занималась и Российская империя, и Германская, и другие. Но речь тогда шла лишь о масштабах вероятной автономии националистов, которую можно будет получить в новом поствоенном имперском порядке. Представления о том, что национальные государства являются нормой, было чуждо тому времени.

Эту ситуацию изменили большевики. Во-первых, они провозгласили право наций на самоопределение. Во-вторых, уничтожили Российскую империю как легитимный субъект мирового устройства и тем самым оказали влияние на карту Европы. Когда у вас в центре карты оказывается неисправимо нелегитимный режим, вы начинаете искать новые способы сборки и мобилизации для противостояния «красной угрозе». Маннергейм, Пилсудский, Антонеску, возможно, Скоропадский, — все они стали лидерами через подавление революций в своих странах. Через противостояние красным легитимируются эти авторитарные режимы национальных государств межвоенной Европы. Все, что случилось потом, в 30-, 40-е годы, отчасти связано с этим.

Лучше — уже было

Любая революция открывает какие-то пути, прежде закрытые. Но когда открывается дверь в один коридор, захлопываются другие. И надо понять, в какой коридор закрылись двери в 1917 году. Сегодня же у историков нет вообще никакого консенсуса по ключевым вопросам, нет понимания, что из себя представляла Российская империя к 1916 году.

Средние темпы промышленного роста были 6,5% — самые высокие в мире. Сельское хозяйство подвергается трансформации в результате столыпинской реформы, в аграрной сфере происходят тектонические сдвиги, хотя сама реформа остается предметом крайне политизированных оценок.

Затем — интеллектуальный потенциал страны. Туполев, Яковлев, Королев, Зворыкин, Сикорский, Игнатьев, Бахметьев, Флоренский — что это за люди? Молодые, необычайно энергичные, высоко образованные, некабинетные ученые, изобретатели и прикладники. Они были ориентированы на создание принципиально новых отраслей производства — авиации, телевидения, электрогенерации, промышленной химии…

Чтобы понять масштаб этой группы людей, вспомним такой случай. В 1914 году [с началом войны] была произведена временная национализация немецких компаний, работавших в России, таких как Siemens. Но это был не отъем собственности с концами. Было сказано: мы берем на себя управление вместо иностранных менеджеров, а они отправляются домой как подданные враждебных государств. И никакого кризиса не случилось. Русские ребята, которых поставили замещать иностранный менеджмент, справились. С моей точки зрения, это означает, что именно в это время у России начинал формироваться все более отчетливый шанс выпрыгнуть с периферии и стать частью ядра мировой экономической системы. Потому что если вы создаете новую отрасль, вы получаете премию к рынку за счет лидерства. В дальнейшем это привело бы к улучшению условий труда рабочих, которые были не так уж и ужасны, кстати. Средняя продолжительность рабочего дня в России была 9—9,5 часов при четырех выходных в месяц — по воскресеньям. Для сравнения, в Японии эти показатели составляли 14 часов и два выходных в месяц.

Public domain/Wikimedia Commons

Вспомню по этому поводу любимый анекдот. К старому большевику приходят молодые и спрашивают: «Когда же будет лучше?» А он им отвечает: «Лучше — уже было». Вот и в России то же самое, лучше уже было. Шанс вырваться с периферии был утрачен в 1917 году, и, боюсь, навсегда.

АП одновременно заказывала два учебника истории: просталинский и антисталинский

Современная российская власть по-разному относилась к событиям 1917 года. Ельцин после неудачного суда над КПСС махнул рукой на историков: «платить им не будем, пусть делают что хотят», и тогда было отличное время: нам действительно не платили, но много хорошего было сделано. В нулевые Владимир Путин с самого начала прихода к власти занялся флагом и гимном. Насчет флага он договорился с демократической частью думы, а насчет гимна — с коммунистами, и все как-то устаканилось. Идея инклюзивности (и имперская история, и советская история — «все это наше») стала основной тенденцией.

Movie «October»/Public domain/Wikimedia Commons

Но при этом нужно со Сталиным разбираться, с коммунистическим наследием, все время какие-то необъяснимые недоговоренности происходят. Администрация президента долго подходила к истории государства с сугубым прагматизмом. Кто следил, тот знает, что в свое время по заказу АП готовился и был подготовлен учебник Филиппова, где со Сталиным обходились нежно. Но параллельно — и тоже по заказу и при финансировании АП — готовился другой учебник, Зубова, который построен на антикоммунистических и исключительно монархических позициях. То есть в АП смотрели: что получится, кто нам что сможет предложить.

Герои России — не предприниматели, а генсеки, цари и полководцы. Иногда Пушкин

Один из ключевых механизмов, формирующих человека как общественное существо, — стыд. Это очень важно. Если история у вас состоит сплошь из побед, славы и достижений, вы не воспитаете нормального человека, он должен уметь испытывать еще и стыд, горечь. Если умеет — тогда политика работает в правильном направлении.

Обратите внимание: сколько ни проводили соцопросов «кто у нас выдающиеся люди?», это всегда цари, генсеки и полководцы. Иногда Пушкин. Изредка еще Сахаров возникает — как создатель водородной бомбы.

А где предприниматели? В [официозной] истории они появились только там, где занимались чем-то нетипичным: Третьяков, Морозов. Картины собрал, отдал — молодец, мы тебя запомним (правда, коллекцию разделим так, что не узнаешь).

Но в любом городе, вы посмотрите: в каком здании больница, в каком картинная галерея? Все это строилось предпринимателями. Мы рассказываем о [Майкле] Блумберге, ставшим мэром Нью-Йорка и отказавшимся от зарплаты. А у нас был [в 1885-1893 гг.] мэр Москвы [предприниматель Николай] Алексеев, он тоже не получал зарплату годами, пока его какой-то сумасшедший в кабинете не застрелил.

В ЕС идея ответственности за холокост сменилась отрицанием тоталитаризма вообще

В современной Европе происходит демонтаж краеугольного камня прежней западноевропейской «культуры памяти» — признания ответственности за холокост, преступление преступлений, как его называют, The crime of the crimes. Прежняя конструкция обладала некоторыми важными свойствами. В частности, если у вас в центре всей картины находится главная жертва, то вы уже не можете присваивать в рамках этой «культуры памяти» статус жертвы себе.

Где-то с 2004 года новые члены Евросоюза из Восточной Европы и Прибалтики, едва вступив в ЕС, сразу повели работу по замещению этого консенсуса новым. Прошлая «культура памяти» им не подходила, так как их национальные нарративы (например, у прибалтов, поляков) построены вокруг темы «мы как жертва». Это одна причина, вторая —в Восточной Европе более 20 млн евреев были убиты не в газовых камерах, а пулями, топорами и палками, были закопаны и сожжены заживо и очень часто — при участии местного населения. И люди, которые участвовали в этом, потом боролись с советской властью и героически пали в борьбе с ней. Возникла некая проблема, и было предложено поставить в центр концепцию тоталитаризма и страдания народов от него.

Public domain/Wikimedia Commons

Два режима оказались уравнены в рамках этой парадигмы. В 2009 году эта «культура памяти» победила и европарламент принял закон о создании мемориального Дня памяти жертв тоталитарных режимов и пошло многообразное обслуживание этой концепции.

Что делать России в этой ситуации? Первый вариант — продолжать соревноваться в плевках, как это делает сейчас министр культуры Мединский. То есть ему поляки говорят: мы хотим поставить в Смоленске 100-метровый памятник погибшему в авиакатастрофе президенту Качиньскому. Мединский отвечает: сначала вы поставьте на вашем центральном кладбище памятник нашим замученным красноармейцам. Это не диалог, так никто ничего не получит.

Есть второй вариант — не ввязываться в эту войну, игнорировать ее. Это более продуктивно.

История жива и чему-то учит, пока мы о ней спорим. Перестали говорить — перестала существовать. У нас неуклюжая «политика памяти», но есть пространство для артикуляции любых взглядов на эту тему. Такое пространство необходимо и в других сферах общественной жизни.

Историк Миллер: шанс вырваться с периферии Россия утратила в 1917 году, и навсегда

Во вторник, 10 октября, в Тюмени в рамках проекта «Губернаторские чтения» с лекцией «История и политика: как наше настоящее и будущее связаны с нашим прошлым» выступил доктор исторических наук, профессор Европейского университета (Санкт-Петербург) и Центрально-Европейского университета (Будапешт) Алексей Миллер. Znak.com выслушал профессора и сделал конспект его речи.

После Февраля разрушение государства остановили муниципалитеты

Есть распространенное мнение, что в Феврале было нормально, а после Октября все пошло не так. С моей точки зрения, уже в Феврале было не очень хорошо, и вот почему. Во-первых, произошло обрушение государственной системы. Еще в 1916 году Россия была единственной из воюющих стран, в которой не ввели продуктовые карточки: в них не было необходимости, империя производила достаточно продовольствия. Карточки впервые появились в Петрограде в 1916 году - на сахар. И лишь потому, что народ изобретательно обходил запрет на спиртное. А после Февральской революции карточки ввели повсеместно.

Еще один факт: за три года Первой мировой войны цены на продовольствие в России выросли на 250% при росте зарплат на 150%. Это соотношение, может, и не самое лучшее, но оно было терпимым, все-таки шла война. К лету 1917 года рост цен на продовольствие исчислялся уже не сотнями, а тысячами процентов.

Следующий момент: с марта и до лета 1917 года в России с невероятной энергичностью формируется культ Керенского. Это значит, что не большевики, не Сталин придумали феномен культа личности. Этот элемент политической культуры проявился в феврале – марте с особой отчетливостью, потому что на месте монархии возник вакуум.

Именно с Февраля началось обрушение государства. В то время, через несколько лет войны, было ясно, что она - на выносливость. Речь не шла о том, что одна из армий должна взять Москву или Берлин: выиграет тот, кто устоит. Расшатывание же армии привело к иррациональному и трагическому решению о наступлении летом 1917 года. Оно принималось просто из-за боязни потерять контроль над армией. Логика была такая: а вдруг повезет и мы восстановим контроль над войсками?

Что касается Октября. Когда после революции система пошла в разнос, катастрофы все-таки не произошло. В условиях обрушения государственных структур все проблемы как атланты на плечи приняли на себя муниципалитеты. К моменту революционного кризиса они стали достаточно зрелыми, политически опытными и смогли взять на себя груз ответственности. Городская реформа [Александра II ] 1870 года создала пространство для возникновения политической субъектности в муниципалитетах (это о том, с какого уровня мы можем начинать строительство демократических процедур сегодня).

Когда муниципалитеты были уничтожены советами и дезертирами, массово покидавшими поля сражений с осени 1917 года, начался голод, бегство людей из городов, массовое распространение заболеваний.

Современная Европа родилась из противостояния красной угрозе

Часто, рассказывая о начале XX века, мы говорим, что империи были такими отжившими формами, которые находились под давлением националистических течений, идей о создании национальных государств и под этим давлением обрушились в 1917 году. Это заблуждение. На момент войны ни в одной из участниц (Османская, Российская империи, Габсбургская монархия) не было националистических движений, которые представляли бы для них угрозу.

Об этом свидетельствует, например, известный меморандум Дурново - записка, отправленная Николаю II в феврале 2014 года членом Госсовета, бывшим министром внутренних дел Петром Дурново. В ней он предупреждает императора, что не надо вступать в войну. Дурново, кстати, предрекает, что враги для дестабилизации обстановки будут подпитывать националистические движения внутри страны. Но не здесь он видит угрозу («Мы со всем этим справимся»). Социальная революция - вот что обрушит империю. При этом неважно, кто будет выигрывать: если мы - то революция начнется у немцев, если они - у нас. Но независимо от того, кто проиграет, через год она случится и у победителя. Дурново был абсолютно прав, так и произошло.

Николай II не послушал Дурново и вступил в войну, которая привела к социальной революции и гибели дома Романовых

Когда стало ясно, что война идет на уничтожение, ее участницы действительно начали поддерживать сепаратистские настроения в тылах противника. Этим занималась и Российская империя, и Германская, и другие. Но речь тогда шла лишь о масштабах вероятной автономии националистов, которую можно будет получить в новом поствоенном имперском порядке. Представления о том, что национальные государства являются нормой, было чуждо тому времени.

Эту ситуацию изменили большевики. Во-первых, они провозгласили право наций на самоопределение. Во-вторых, уничтожили Российскую империю как легитимный субъект мирового устройства и тем самым оказали влияние на карту Европы. Когда у вас в центре карты оказывается неисправимо нелегитимный режим, вы начинаете искать новые способы сборки и мобилизации для противостояния «красной угрозе». Маннергейм, Пилсудский, Антонеску, возможно, Скоропадский, - все они стали лидерами через подавление революций в своих странах. Через противостояние красным легитимируются эти авторитарные режимы национальных государств межвоенной Европы. Все, что случилось потом, в 30-, 40-е годы, отчасти связано с этим.

Лучше - уже было

Любая революция открывает какие-то пути, прежде закрытые. Но когда открывается дверь в один коридор, захлопываются другие. И надо понять, в какой коридор закрылись двери в 1917 году. Сегодня же у историков нет вообще никакого консенсуса по ключевым вопросам, нет понимания, что из себя представляла Российская империя к 1916 году.

Средние темпы промышленного роста были 6,5% - самые высокие в мире. Сельское хозяйство подвергается трансформации в результате столыпинской реформы, в аграрной сфере происходят тектонические сдвиги, хотя сама реформа остается предметом крайне политизированных оценок.

Затем - интеллектуальный потенциал страны. Туполев, Яковлев, Королев, Зворыкин, Сикорский, Игнатьев, Бахметьев, Флоренский - что это за люди? Молодые, необычайно энергичные, высоко образованные, некабинетные ученые, изобретатели и прикладники. Они были ориентированы на создание принципиально новых отраслей производства - авиации, телевидения, электрогенерации, промышленной химии…

Чтобы понять масштаб этой группы людей, вспомним такой случай. В 1914 году [с началом войны] была произведена временная национализация немецких компаний, работавших в России, таких как Siemens. Но это был не отъем собственности с концами. Было сказано: мы берем на себя управление вместо иностранных менеджеров, а они отправляются домой как подданные враждебных государств. И никакого кризиса не случилось. Русские ребята, которых поставили замещать иностранный менеджмент, справились. С моей точки зрения, это означает, что именно в это время у России начинал формироваться все более отчетливый шанс выпрыгнуть с периферии и стать частью ядра мировой экономической системы. Потому что если вы создаете новую отрасль, вы получаете премию к рынку за счет лидерства. В дальнейшем это привело бы к улучшению условий труда рабочих, которые были не так уж и ужасны, кстати. Средняя продолжительность рабочего дня в России была 9-9,5 часов при четырех выходных в месяц - по воскресеньям. Для сравнения, в Японии эти показатели составляли 14 часов и два выходных в месяц.

Вспомню по этому поводу любимый анекдот. К старому большевику приходят молодые и спрашивают: «Когда же будет лучше?» А он им отвечает: «Лучше - уже было». Вот и в России то же самое, лучше уже было. Шанс вырваться с периферии был утрачен в 1917 году, и, боюсь, навсегда.

АП одновременно заказывала два учебника истории: просталинский и антисталинский

Современная российская власть по-разному относилась к событиям 1917 года. Ельцин после неудачного суда над КПСС махнул рукой на историков: «платить им не будем, пусть делают что хотят», и тогда было отличное время: нам действительно не платили, но много хорошего было сделано. В нулевые Владимир Путин с самого начала прихода к власти занялся флагом и гимном. Насчет флага он договорился с демократической частью думы, а насчет гимна - с коммунистами, и все как-то устаканилось. Идея инклюзивности (и имперская история, и советская история - «все это наше») стала основной тенденцией.

Но при этом нужно со Сталиным разбираться, с коммунистическим наследием, все время какие-то необъяснимые недоговоренности происходят. Администрация президента долго подходила к истории государства с сугубым прагматизмом. Кто следил, тот знает, что в свое время по заказу АП готовился и был подготовлен учебник Филиппова, где со Сталиным обходились нежно. Но параллельно - и тоже по заказу и при финансировании АП - готовился другой учебник, Зубова, который построен на антикоммунистических и исключительно монархических позициях. То есть в АП смотрели: что получится, кто нам что сможет предложить.

Герои России - не предприниматели, а генсеки, цари и полководцы. Иногда Пушкин

Один из ключевых механизмов, формирующих человека как общественное существо, - стыд. Это очень важно. Если история у вас состоит сплошь из побед, славы и достижений, вы не воспитаете нормального человека, он должен уметь испытывать еще и стыд, горечь. Если умеет - тогда политика работает в правильном направлении.

Обратите внимание: сколько ни проводили соцопросов «кто у нас выдающиеся люди?», это всегда цари, генсеки и полководцы. Иногда Пушкин. Изредка еще Сахаров возникает - как создатель водородной бомбы.

А где предприниматели? В [официозной] истории они появились только там, где занимались чем-то нетипичным: Третьяков, Морозов. Картины собрал, отдал - молодец, мы тебя запомним (правда, коллекцию разделим так, что не узнаешь).

Но в любом городе, вы посмотрите: в каком здании больница, в каком картинная галерея? Все это строилось предпринимателями. Мы рассказываем о [Майкле] Блумберге, ставшим мэром Нью-Йорка и отказавшимся от зарплаты. А у нас был [в 1885–1893 гг.] мэр Москвы [предприниматель Николай] Алексеев, он тоже не получал зарплату годами, пока его какой-то сумасшедший в кабинете не застрелил.

В ЕС идея ответственности за холокост сменилась отрицанием тоталитаризма вообще

В современной Европе происходит демонтаж краеугольного камня прежней западноевропейской «культуры памяти» - признания ответственности за холокост, преступление преступлений, как его называют, The crime of the crimes. Прежняя конструкция обладала некоторыми важными свойствами. В частности, если у вас в центре всей картины находится главная жертва, то вы уже не можете присваивать в рамках этой «культуры памяти» статус жертвы себе.

Где-то с 2004 года новые члены Евросоюза из Восточной Европы и Прибалтики, едва вступив в ЕС, сразу повели работу по замещению этого консенсуса новым. Прошлая «культура памяти» им не подходила, так как их национальные нарративы (например, у прибалтов, поляков) построены вокруг темы «мы как жертва». Это одна причина, вторая -в Восточной Европе более 20 млн евреев были убиты не в газовых камерах, а пулями, топорами и палками, были закопаны и сожжены заживо и очень часто - при участии местного населения. И люди, которые участвовали в этом, потом боролись с советской властью и героически пали в борьбе с ней. Возникла некая проблема, и было предложено поставить в центр концепцию тоталитаризма и страдания народов от него.

Два режима оказались уравнены в рамках этой парадигмы. В 2009 году эта «культура памяти» победила и европарламент принял закон о создании мемориального Дня памяти жертв тоталитарных режимов и пошло многообразное обслуживание этой концепции.

Что делать России в этой ситуации? Первый вариант - продолжать соревноваться в плевках, как это делает сейчас министр культуры Мединский. То есть ему поляки говорят: мы хотим поставить в Смоленске 100-метровый памятник погибшему в авиакатастрофе президенту Качиньскому. Мединский отвечает: сначала вы поставьте на вашем центральном кладбище памятник нашим замученным красноармейцам. Это не диалог, так никто ничего не получит.

Есть второй вариант - не ввязываться в эту войну, игнорировать ее. Это более продуктивно.

История жива и чему-то учит, пока мы о ней спорим. Перестали говорить - перестала существовать. У нас неуклюжая «политика памяти», но есть пространство для артикуляции любых взглядов на эту тему. Такое пространство необходимо и в других сферах общественной жизни.

Историк Миллер: шанс вырваться с периферии Россия утратила в 1917 году, и навсегда

Во вторник, 10 октября, в Тюмени в рамках проекта «Губернаторские чтения» с лекцией «История и политика: как наше настоящее и будущее связаны с нашим прошлым» выступил доктор исторических наук, профессор Европейского университета (Санкт-Петербург) и Центрально-Европейского университета (Будапешт) Алексей Миллер. Znak.com выслушал профессора и сделал конспект его речи.

После Февраля разрушение государства остановили муниципалитеты

Есть распространенное мнение, что в Феврале было нормально, а после Октября все пошло не так. С моей точки зрения, уже в Феврале было не очень хорошо, и вот почему. Во-первых, произошло обрушение государственной системы. Еще в 1916 году Россия была единственной из воюющих стран, в которой не ввели продуктовые карточки: в них не было необходимости, империя производила достаточно продовольствия. Карточки впервые появились в Петрограде в 1916 году - на сахар. И лишь потому, что народ изобретательно обходил запрет на спиртное. А после Февральской революции карточки ввели повсеместно.

Еще один факт: за три года Первой мировой войны цены на продовольствие в России выросли на 250% при росте зарплат на 150%. Это соотношение, может, и не самое лучшее, но оно было терпимым, все-таки шла война. К лету 1917 года рост цен на продовольствие исчислялся уже не сотнями, а тысячами процентов.

Следующий момент: с марта и до лета 1917 года в России с невероятной энергичностью формируется культ Керенского. Это значит, что не большевики, не Сталин придумали феномен культа личности. Этот элемент политической культуры проявился в феврале – марте с особой отчетливостью, потому что на месте монархии возник вакуум.

Именно с Февраля началось обрушение государства. В то время, через несколько лет войны, было ясно, что она - на выносливость. Речь не шла о том, что одна из армий должна взять Москву или Берлин: выиграет тот, кто устоит. Расшатывание же армии привело к иррациональному и трагическому решению о наступлении летом 1917 года. Оно принималось просто из-за боязни потерять контроль над армией. Логика была такая: а вдруг повезет и мы восстановим контроль над войсками?

Что касается Октября. Когда после революции система пошла в разнос, катастрофы все-таки не произошло. В условиях обрушения государственных структур все проблемы как атланты на плечи приняли на себя муниципалитеты. К моменту революционного кризиса они стали достаточно зрелыми, политически опытными и смогли взять на себя груз ответственности. Городская реформа [Александра II] 1870 года создала пространство для возникновения политической субъектности в муниципалитетах (это о том, с какого уровня мы можем начинать строительство демократических процедур сегодня).

Когда муниципалитеты были уничтожены советами и дезертирами, массово покидавшими поля сражений с осени 1917 года, начался голод, бегство людей из городов, массовое распространение заболеваний.

Современная Европа родилась из противостояния красной угрозе

Часто, рассказывая о начале XX века, мы говорим, что империи были такими отжившими формами, которые находились под давлением националистических течений, идей о создании национальных государств и под этим давлением обрушились в 1917 году. Это заблуждение. На момент войны ни в одной из участниц (Османская, Российская империи, Габсбургская монархия) не было националистических движений, которые представляли бы для них угрозу.

Об этом свидетельствует, например, известный меморандум Дурново - записка, отправленная Николаю II в феврале 2014 года членом Госсовета, бывшим министром внутренних дел Петром Дурново. В ней он предупреждает императора, что не надо вступать в войну. Дурново, кстати, предрекает, что враги для дестабилизации обстановки будут подпитывать националистические движения внутри страны. Но не здесь он видит угрозу («Мы со всем этим справимся»). Социальная революция - вот что обрушит империю. При этом неважно, кто будет выигрывать: если мы - то революция начнется у немцев, если они - у нас. Но независимо от того, кто проиграет, через год она случится и у победителя. Дурново был абсолютно прав, так и произошло.

Когда стало ясно, что война идет на уничтожение, ее участницы действительно начали поддерживать сепаратистские настроения в тылах противника. Этим занималась и Российская империя, и Германская, и другие. Но речь тогда шла лишь о масштабах вероятной автономии националистов, которую можно будет получить в новом поствоенном имперском порядке. Представления о том, что национальные государства являются нормой, было чуждо тому времени.

Эту ситуацию изменили большевики. Во-первых, они провозгласили право наций на самоопределение. Во-вторых, уничтожили Российскую империю как легитимный субъект мирового устройства и тем самым оказали влияние на карту Европы. Когда у вас в центре карты оказывается неисправимо нелегитимный режим, вы начинаете искать новые способы сборки и мобилизации для противостояния «красной угрозе». Маннергейм, Пилсудский, Антонеску, возможно, Скоропадский, - все они стали лидерами через подавление революций в своих странах. Через противостояние красным легитимируются эти авторитарные режимы национальных государств межвоенной Европы. Все, что случилось потом, в 30-, 40-е годы, отчасти связано с этим.

Лучше - уже было

Любая революция открывает какие-то пути, прежде закрытые. Но когда открывается дверь в один коридор, захлопываются другие. И надо понять, в какой коридор закрылись двери в 1917 году. Сегодня же у историков нет вообще никакого консенсуса по ключевым вопросам, нет понимания, что из себя представляла Российская империя к 1916 году.

Средние темпы промышленного роста были 6,5% - самые высокие в мире. Сельское хозяйство подвергается трансформации в результате столыпинской реформы, в аграрной сфере происходят тектонические сдвиги, хотя сама реформа остается предметом крайне политизированных оценок.

Затем - интеллектуальный потенциал страны. Туполев, Яковлев, Королев, Зворыкин, Сикорский, Игнатьев, Бахметьев, Флоренский - что это за люди? Молодые, необычайно энергичные, высоко образованные, некабинетные ученые, изобретатели и прикладники. Они были ориентированы на создание принципиально новых отраслей производства - авиации, телевидения, электрогенерации, промышленной химии…

Чтобы понять масштаб этой группы людей, вспомним такой случай. В 1914 году [с началом войны] была произведена временная национализация немецких компаний, работавших в России, таких как Siemens. Но это был не отъем собственности с концами. Было сказано: мы берем на себя управление вместо иностранных менеджеров, а они отправляются домой как подданные враждебных государств. И никакого кризиса не случилось. Русские ребята, которых поставили замещать иностранный менеджмент, справились. С моей точки зрения, это означает, что именно в это время у России начинал формироваться все более отчетливый шанс выпрыгнуть с периферии и стать частью ядра мировой экономической системы. Потому что если вы создаете новую отрасль, вы получаете премию к рынку за счет лидерства. В дальнейшем это привело бы к улучшению условий труда рабочих, которые были не так уж и ужасны, кстати. Средняя продолжительность рабочего дня в России была 9-9,5 часов при четырех выходных в месяц - по воскресеньям. Для сравнения, в Японии эти показатели составляли 14 часов и два выходных в месяц.

Вспомню по этому поводу любимый анекдот. К старому большевику приходят молодые и спрашивают: «Когда же будет лучше?» А он им отвечает: «Лучше - уже было». Вот и в России то же самое, лучше уже было. Шанс вырваться с периферии был утрачен в 1917 году, и, боюсь, навсегда.

АП одновременно заказывала два учебника истории: просталинский и антисталинский

Современная российская власть по-разному относилась к событиям 1917 года. Ельцин после неудачного суда над КПСС махнул рукой на историков: «платить им не будем, пусть делают что хотят», и тогда было отличное время: нам действительно не платили, но много хорошего было сделано. В нулевые Владимир Путин с самого начала прихода к власти занялся флагом и гимном. Насчет флага он договорился с демократической частью думы, а насчет гимна - с коммунистами, и все как-то устаканилось. Идея инклюзивности (и имперская история, и советская история - «все это наше») стала основной тенденцией.

Но при этом нужно со Сталиным разбираться, с коммунистическим наследием, все время какие-то необъяснимые недоговоренности происходят. Администрация президента долго подходила к истории государства с сугубым прагматизмом. Кто следил, тот знает, что в свое время по заказу АП готовился и был подготовлен учебник Филиппова, где со Сталиным обходились нежно. Но параллельно - и тоже по заказу и при финансировании АП - готовился другой учебник, Зубова, который построен на антикоммунистических и исключительно монархических позициях. То есть в АП смотрели: что получится, кто нам что сможет предложить.

Герои России - не предприниматели, а генсеки, цари и полководцы. Иногда Пушкин

Один из ключевых механизмов, формирующих человека как общественное существо, - стыд. Это очень важно. Если история у вас состоит сплошь из побед, славы и достижений, вы не воспитаете нормального человека, он должен уметь испытывать еще и стыд, горечь. Если умеет - тогда политика работает в правильном направлении.

Обратите внимание: сколько ни проводили соцопросов «кто у нас выдающиеся люди?», это всегда цари, генсеки и полководцы. Иногда Пушкин. Изредка еще Сахаров возникает - как создатель водородной бомбы.

А где предприниматели? В [официозной] истории они появились только там, где занимались чем-то нетипичным: Третьяков, Морозов. Картины собрал, отдал - молодец, мы тебя запомним (правда, коллекцию разделим так, что не узнаешь).

Но в любом городе, вы посмотрите: в каком здании больница, в каком картинная галерея? Все это строилось предпринимателями. Мы рассказываем о [Майкле] Блумберге, ставшим мэром Нью-Йорка и отказавшимся от зарплаты. А у нас был [в 1885–1893 гг.] мэр Москвы [предприниматель Николай] Алексеев, он тоже не получал зарплату годами, пока его какой-то сумасшедший в кабинете не застрелил.

В ЕС идея ответственности за холокост сменилась отрицанием тоталитаризма вообще

В современной Европе происходит демонтаж краеугольного камня прежней западноевропейской «культуры памяти» - признания ответственности за холокост, преступление преступлений, как его называют, The crime of the crimes. Прежняя конструкция обладала некоторыми важными свойствами. В частности, если у вас в центре всей картины находится главная жертва, то вы уже не можете присваивать в рамках этой «культуры памяти» статус жертвы себе.

Где-то с 2004 года новые члены Евросоюза из Восточной Европы и Прибалтики, едва вступив в ЕС, сразу повели работу по замещению этого консенсуса новым. Прошлая «культура памяти» им не подходила, так как их национальные нарративы (например, у прибалтов, поляков) построены вокруг темы «мы как жертва». Это одна причина, вторая -в Восточной Европе более 20 млн евреев были убиты не в газовых камерах, а пулями, топорами и палками, были закопаны и сожжены заживо и очень часто - при участии местного населения. И люди, которые участвовали в этом, потом боролись с советской властью и героически пали в борьбе с ней. Возникла некая проблема, и было предложено поставить в центр концепцию тоталитаризма и страдания народов от него.

Два режима оказались уравнены в рамках этой парадигмы. В 2009 году эта «культура памяти» победила и европарламент принял закон о создании мемориального Дня памяти жертв тоталитарных режимов и пошло многообразное обслуживание этой концепции.

Что делать России в этой ситуации? Первый вариант - продолжать соревноваться в плевках, как это делает сейчас министр культуры Мединский. То есть ему поляки говорят: мы хотим поставить в Смоленске 100-метровый памятник погибшему в авиакатастрофе президенту Качиньскому. Мединский отвечает: сначала вы поставьте на вашем центральном кладбище памятник нашим замученным красноармейцам. Это не диалог, так никто ничего не получит.

Есть второй вариант - не ввязываться в эту войну, игнорировать ее. Это более продуктивно.

История жива и чему-то учит, пока мы о ней спорим. Перестали говорить - перестала существовать. У нас неуклюжая «политика памяти», но есть пространство для артикуляции любых взглядов на эту тему. Такое пространство необходимо и в других сферах общественной жизни.

Разработки уроков (конспекты уроков)

Технологическая карта урока

Среднее общее образование

Линия УМК И. Л. Андреева, О. В. Волобуева. История (6-10)

Внимание! Администрация сайта rosuchebnik.ru не несет ответственности за содержание методических разработок, а также за соответствие разработки ФГОС.

Материал был представлен на конкурс «100-летие Великой российской революции 1917 года» .

Материалы разработаны в контексте осмысления исторических итогов той революции, которая до сих пор будоражит умы политологов, политиков, да и обычных людей. Так чем же была это революция на самом деле - трагедией, достижением, неизбежностью, шагом вперед или шагом назад?

Методические материалы разработаны для классных руководителей и учителей истории и литературы, организаторов воспитательной работы, руководителей школьных музеев и библиотек.

Оборудование: компьютер, мультимедиа проектор, компьютерные презентации к уроку.

Триединая цель данного урока :

• определить основные черты и характер революции 1917 года, особенности жизни и быта людей в эти годы, расширить и закрепить понимание противоречивых взаимоотношений власти и общества в изучаемый период.
• продолжить формирование аналитических умений, умения работать с фактическим материалом, документами, участвовать в дискуссии, делать выводы и обобщения, диалогической и монологической речи как основы межличностной коммуникации;
• формироватьчувство ответственности за свою Родину. Не обеляя, но и не очерняя историю нашей страны в этот период, формировать у учащихся ценностные установки толерантности, помочь им выработать собственное отношение к дискуссионным вопросам, осмыслить ошибки прошлого.

Тип урока : комбинированный с использованием ИКТ, технология проблемного обучения

Способ организации учебной деятельности : групповая форма работы

Оборудование урока: интерактивная доска, пакет рабочих документов на каждую группу, учебник: УМК по истории России 10 класс,О. В. Волобуева, С. П. Карпачева, П. Н. Романова, тетрадь

Основные понятия темы : революция, двоевластие, монархия, Учредительное собрание

Задачи урока:

• Сформировать представление о революции как о попытке реализации буржуазно- либеральной модели развития страны, выявить причины, участников, цели, основные события и результат революции. Выяснить причины неизбежности падения самодержавия и возможность её сохранения. Показать революцию в России как часть общеевропейского процесса
• Закрепить умение работать с историческими документами, анализировать текст и отвечать на вопросы к документу. Развивать умение работать в команде, умение приходить к общему решению
• Воспитывать терпимость, уважение к чужому мнению.

Проблемные вопросы :

• Была ли революция неизбежна или всё-таки…?

Ход урока

Учитель . Ребята, скажите когда вы в последний раз писали письма? А кому?

А ваши родители пишут письма?

Скажите, в основном, о чём мы пишем в своих письмах?
А можно ли наши письма, простых людей, назвать историческим источником?

Составляется кластер:

Давайте попробуем определить, сильные и слабые стороны письма как исторического источника?

/на доске совместно с учащимися составляется таблица перекрестной дискуссии/

Учитель: Долгое время в нашей истории эпистолярный жанр был особенно популярен. Как вы думаете, в чем значимость эпистолярной активности граждан?

(Ответы учащихся.)

Письма всегда отражали настроения людей, их восприятие тех событий и явлений, которые происходили в стране, жизни, будучи своеобразной ответной реакцией на действия власти, реакцией, которую власть вовсе и не ожидала.

Итак, тема нашего урока «Письма в революцию».

Сегодня, мы с вами попробуем от лица различных слоев населения российской империи, написать в ту эпоху письма, в которых будем задавать наиболее важные вопросы, которые уверена помогут осмыслить значимость и последствия этого величественного и в тоже время и трагического события.

В год столетия революции 1917 года, как вы считаете, какие уроки мы должны учесть? (ответы детей)

– А теперь, с помощью информационных текстов, что лежат у вас на столах, вам необходимо прочитать их, делая пометки на полях.

/Работа с тестами, написание писем./

Скажите, почему вы написали именно такое письмо?

А Давайте, сравним ваши ощущения революции с письмами современников происходивших тогда событий. – (чтение писем)

И так, мы видим две точки зрения, точнее два взгляда на события тех лет. Какие? Ваши и представителей того времени.

Вывод: Реакция общества противоречивая, но в целом, мы можем констатировать, что власть лишилась божественного ореола.

Вопрос: Изменения какого характера пришли в общество и государство в целом, на ваш взгляд?

Но прежде давайте прислушаемся к строкам Б. Пастернака…

Я пропал, как зверь, в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу хода нет.

Темный лес и берег пруда.
Ели сваленной бревно –
Путь отрезан отовсюду.
Будь что будет, все равно.

Что же сделал я за пакость,
Я – убийца и злодей?
Я весь мир заставил плакать
Над судьбой страны моей.

Как вы думаете, чем закончит этот умирающий, затравленный писатель своё стихотворение?

Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора –
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.

Учащимися делается вывод: А теперь, давайте сравним фотодокументы: быт и жизнь английских рабочих семей и российских начала века. Что называется: найди 10 различий.

Учитель: Давайте вернёмся к началу нашего разговора. Так какие же письма писали люди в 1917 прошлого века? Как отражали они ту эпоху?

Возможно, ли положить на одну чашу благое будущее и травлю друг друга способом самоуничтожения? И если мы говорим сегодня о приоритете человеческой личности как главной ценности, то возможно ли вообще такое сопоставление?

Лично мне, близки в этом плане слова Андрея Вознесенского:

Все прогрессы – реакционны,
Если рушится человек.

Сегодня мы с вами говорили о судьбах и значении для истории маленьких и больших людей. Поэтому закончить наш урок я хотела бы словами ещё одного поэта – шестидесятника Е.Евтушенко

Когда придет в Россию человек,
Который бы не обманул России?
В правительстве такого чина нет,
Но, может быть…когда-нибудь…впервые…
А что он сможет сделать лишь один?
Как столько злоб в согласие он сложит?
Мы ни за что его не пощадим,
Когда он лучше сделать нас не сможет.
Когда придет в Россию человек?
Когда… когда все будут человеки.
Но все чернее и чернее снег,
И всё отравленнее мы и реки.
Не хлеба – человека недород
В России, переставшей ждать мессию.
Когда придет в Россию тот народ,
Который бы не обманул Россию?

Мы все, здесь присутствующие очень надеемся, что ваше поколение вместе с нами и есть тот самый народ. Алесь Адамович как-то сказал: «Мир может спасти только один человек и этот человек – ты». Задумайтесь над этими словами.

Технологическая карта урока