Белорусский лейтенант Сергей Анисько в 22 года стал едва ли не самым молодым командиром роты на Афганской войне. В канун 25-летия вывода советских войск из Афганистана он рассказал «Комсомолке», что помогало выжить и как родина встречала погибших

Фото: Виктор ГИЛИЦКИЙ

Изменить размер текста: A A

В Афганской войне, которая длилась почти 10 лет (1979-1989), погибли более 15 тысяч советских воинов. Молодые ребята шли «исполнять интернациональный долг», а их тела без лишней огласки возвращали на родину.

Да, в начале войны плохие новости из Афгана были под запретом. Когда тело 19-летнего белоруса Сережи Грибко – парень погиб в бою от прямого выстрела в сердце - привезли в родную деревню Дубники Червенского района, к родным приехали чиновники из райкома партии.

Предупредить, чтобы не вздумали устраивать из похорон демонстрацию и ни в коем случае не упоминали слово «Афганистан » на шильде будущего постамента. Тогда это все скрывалось.

Но мама Сергея все равно заказала надпись для сына: мол, только попробуйте тронуть, стоять тогда этому памятнику у райкома партии!..

Такая указиловка была по всему Союзу. Нельзя было писать «Погиб, исполняя интернациональный долг».

Сегодня фамилия Сережи выбита в Часовне на Острове слез, есть его имя и в книге памяти. Посмертно Сергею Грибко присвоена награда - орден Красной звезды.

«В Афгане я получал вдвое больше секретаря райкома партии»

Конечно, боялись, куда от страха деться? В начале боя у меня всегда подрагивало левое колено. Как когда-то перед выходом на ринг, я ведь боксом занимался.

Но если на ринге - как получится, то на войне, казалось, главное не опозориться, ты же офицер!..

Батальон у нас был разнокалиберный, белорусов - всего восемь, наши всегда были готовы помочь.

Санинструктор роты Юра Смоленский, кроме фельдшерских обязанностей, ковырялся в машинах, чинить помогал, бывало и за руль садился. А еще стриг полбатальона. Думаю, готовность помочь у белорусов в генах.

Другие - казахи, узбеки, таджики – реагировали по-иному, держались своими диаспорами.

Помню, эстонец был один. Когда ему оставался месяц до дембеля, он, в составе колонны, попал в засаду, был жестокий бой. Потом подошел ко мне и попросил: «Товарищ лейтенант, не посылайте меня больше, я боюсь, что погибну в последние дни!»

Просить не отправлять в бой считалось позорным. Но я его понял и назначил на месяц дежурным на КПП. Тем более, что за два года в ДРА , свой долг перед СССР он выполнил даже с довеском.

- На войне многих пугало предчувствие смерти?

Было такое. 18 декабря 83-го я выводил колонну из населенного пункта Пули-Хумри. Была еще поговорка: «Если хочешь жить в пыли – поезжай в Пули-Хумри». Там пыли - по колено, ты чувствуешь ее запах, слышишь ее чавканье. Английская экспедиционная бригада вымерла там от гепатита.

Перед выездом я построил роту, а одного солдата с грязным подворотничком отругал: «Как можно, даже в царской армии солдаты перед боем одевались во все чистое!»

А он мне – своему командиру! - ни с того, ни с сего: «Да какая разница, как умирать: чистым или грязным?..»

У него, пацаненка, как назло, в тот день - день рождения – 19 лет. «Ладно, говорю, потом отмоешься!» - поздравил его перед строем роты и поехали.

Выходим на трассу, километров пять проезжаем, начинается обстрел. И тот солдат на полном ходу выпрыгивает из кабины неуправляемой машины и грудью падает прямо на железный кран огромной трубы, лежащей в кювете.

Когда мы его поднимали – он издал последний вздох. Так и не успел свой воротничок постирать…

Я стал командиром роты всего через год после окончания военного училища. Мою роту называли китайская – 150 человек, в обычной автомобильной роте - не более 120.

Но мне было комфортно руководить большим коллективом в условиях военного времени. Тогда не было хныканий или неподчинений. Какая махновщина?

Если кто-то не исполнял приказ – я обязан был добиться его исполнения вплоть до применения оружия. До этого, слава Богу, не дошло, но мой замполит один раз имитировал расстрел.

Двоих старослужащих, которые за самогон продали афганцам сахар, сгущенку и тушенку из общего котла. Шароп – афганцы продавали ее прямо в целлофановых пакетах. А эти идиоты пили.

Идиоты – потому что в самогон афганцы порой сыпали отраву, а наши слепли.

В тот раз продукты продали, а колонне в дороге быть еще дня три – жрать нечего! И замполит поставил их к дувалу (забор. – Ред,). Рядом выстроил роту и зачитал собственный приказ: мол, эти подонки оставили голодными товарищей, поэтому приговариваю их… к расстрелу!

И дал очередь. Поверх их голов. Урок запомнили все, кто там был…

Беззаконие? Да. За что и понес замполит суровое наказание.

Досталось и мне, хотя и находился в это время в Кабуле . Не самые приятные факты той войны, но их не вычеркнуть из памяти и истории.

- Знаю, что во время Афганской войны у вас родился сын.

Да, этот день навсегда врезался в память. Помню, идет моя колонна в Кабул, в районе Ташкургана навстречу другая наша колонна. Оттуда кричат: «Това -арищ лейтенант, у вас кто-то родился!» «Кто?!» - ору, что есть мочи. «Да не знаю, может в конце колонны кто знает…»

И я даю команду: «Та-а-ак! Сворачивайте на стоянку!»

А там самое место для боевой паузы: стоянка огромная, два маленьких радоновых озера и бывшая гостиница, в которой после публичного дома дислоцировалась наша мотострелковая рота.

Останавливаю колонну, а мне наконец-то сообщают: «У тебя сын родился!»

Собрал офицеров и прапорщиков, подняли кружки как принято у славян, с водкой…

- Откуда же там водка?

Как откуда? В Советском союзе покупали! Я ведь со своей ротной колонной ежемесячно три-четыре раза в месяц госграницу пересекал.

Денег у нас было предостаточно, ходила даже такая поговорка: деньги ляжку жмут.

В Афгане я получал три фронтовых оклада, по меркам Советского союза в два раза больше, чем секретарь райкома – 750 рублей в месяц, причем часть в инвалюте, чеками. И наличкой давали, и на сберкнижку.

Короче, гуляли тогда знатно, даже устроили салют из зенитных установок ЗСУ-23.

- А говорят, на войне праздники не в счет…

Это как когда. Например, накануне каждого Нового года обычно строили всех офицеров: «Товарищи офицеры, запомните – никакой стрельбы в полночь – ни салютов, ни ракет! - понятно?!» «Так точно!»

А в 24.00 подвеселевший комбриг и все его замы выходили и давай в небо пулять. Тут уж и все остальные подхватывали эстафету.

Когда стреляли из крупнокалиберного пулемета трассирующими пулями, в небе над Кабулом загоралось слово «Сновымгодом!»

В Афгане до отпуска я пробыл год. Помню первое ощущение – интересно! Романтика, одним словом. И страна красивая, и люди трудолюбивые, и к нам поначалу относились дружелюбно.

И казалось, что именно мы спасаем эту страну от «коварных щупалец НАТО »...

А накануне отпуска я привел колонну в Кабул, выдохнул: все, улетаю к жене, сына Максима впервые увижу!

А комбат говорит: «Сергей, не получится, колонну твою переадресовали, ее нужно вести в Джелалабад ».

А это еще километров 200, тогда еще говорили: «Если хочешь пулю в зад - поезжай в Джелалабад!» Я понимал, что место это гиблое, всякое могло случиться.

Все эти метания наверняка отразились на моем лице, и комбат махнул рукой: «Ладно, Серега, все – ты свободен, поведет другой, а ты улетаешь к жене. Заслужил!»

Я потом часто вспоминал тот случай: может, это меня и спасло? Всю жизнь храню благодарность комбату Кочергину .

«Картошку по блату выменивали на шелковые платки»

В Афгане сдружился с начальником медслужбы батальона. Он научил: чтобы в тех условиях не слечь, не заболеть гепатитом, тифом или малярией - каждый вечер я съедал луковицу и иногда для профилактики выпивали 50 граммов медицинского спирта. Армейские витамины ели горстями. Но спиртным старались не злоупотреблять. Хотя, иногда и выхода другого не было.

Однажды нашу колонну засыпало на перевале: четыре машины отрезало лавиной. Мы не знали, через сколько суток к нам пробьются. На восьмерых - мешок сухарей, три ящика апельсинов и пятилитровая канистра спирта.

Чтобы экономить солярку все машины не заводили, а грелись по очереди в моем «КаМАЗе ». Я каждому наливал по полкружки спирта для внутреннего сугрева и растираний, выдавал сухари и апельсин. Апельсинов в Афгане нажрался так, что до сих пор на них смотреть не могу.

А как же мы скучали по драникам! У нас и повар в офицерской столовой был белорус, из Гомельской области, готовь – не хочу! Но хорошая картошка в Афганистане была на вес золота, днем с огнем не сыскать.

Все было: арбузы, ананасы, апельсины, финская салями, даже туши кенгуру из Новой Зеландии . А картошки (нашей, рассыпчатой!) не было. Чаще сухой картофельный порошок, который заливали водой и разводили жижу, типа пюре.

Для драников мы в Термезе (областной центр в Узбекистане . – Ред.) доставали картошку по блату на базе в Уч-Кизиле.. Выменивали на дефицитные платки из китайского шелка, которые в Афганистане стоили копейки, а в советском Узбекистане – 60 рублей - месячную зарплату медсестры.

Помню, первый раз шли в Союз, я тогда еще не знал, как ценятся эти платки. Проходим таможню, въезжаем в Термез, а вокруг - женщины, дети - все кричат и машут!

Я плечи расправил, ну, думаю, героев встречают, мы ж – интернационалисты! И радостно говорю водителю: «Смотри, как нас встречают!.. А что они кричат?» А из окна слышу: «Плятки, плятки давай!..»

Думаю, ну, твою мать, вот те и герой (смеется)!

- А в приметы вы верили?

На мою машину часто смотрели недоуменно, у меня ж номер был - «13-13 ЛЗ»

Я сам его выбрал, 13 – мое любимое число, вот и снял с ранее подбитой машины моей роты. С этим номером я проездил около года – только одна дырка от пули в кузове появилась.

А однажды в расстрелянном МАЗе я насчитал 97 отверстий. Тогда двое наших ребят погибли. А я из-за того МАЗа получил первое партийное взыскание.

По одной машине тогда ездить запрещалось, и к нашей колонне прикомандировали грузовик, который должен был привезти бетономешалку.

Старший машины – капитан Лютенко - не внял лейтенантскому запрету и, воспользовавшись моим нахождением в замыкании, рванул в Кабул самостоятельно. Его там ждала замена в Союз.

Уже когда поднялись на перевал Саланг, узнали, что их машину расстреляли возле поселка Джабаль-уж-Сарадж.

А на панели приборов МАЗа лежало недописанное письмо домой водителя Мартыненко . На листке бумаги - его кровавая пятерня, прямо под текстом: «Мама, не верится, что через 10 дней я буду дома…»

«Более 60-ти офицеров приземлились в СССР, но домой не доехали»

- Тогда во что верили коммунисты на войне?

На той войне все мы вроде бы были атеистами. Но только вначале – война быстро заставила поверить в ценности небесные. Оказалось, и крестики у многих были, и иконки, и ладанки. У меня крестика не было: как я - офицер, коммунист - его через таможню провезу – стыдно!

Но через левое плечо перед боем обязательно трижды сплевывал и о деревянный приклад автомата постукивал.

Отвернешься – перекрестишься и вперед на мины – пошла война!

Но у моих солдат, видел, когда мылись - у многих кресты были, им матери в дорогу давали. У бойцов-мусульман, соответственно четки и записки с цитатами из Корана. Многие в качестве амулетов вешали на шею пули в виде брелков. Но главные обереги – фотографии любимых и родных.

А я после отпуска из Беларуси иконку Николая Чудотворца с собой привез – подарок тещи покойной, из Жировичского монастыря. Помогла-не помогла – не знаю, а душу точно успокаивала!

Но больше меня впечатлила не война, а трагические моменты того времени, с войной не связанные. О них мало кто знает и сейчас. Я и сам узнал, лишь когда работал уже в Особом отделе КГБ .

Большинство офицеров той войны возвращались из Афганистана в Союз транспортными самолетами на узбекский аэродром Тузель. Он расположен далеко за Ташкентом , автобусного регулярного сообщения как такового не было.

Вот местные таксисты, заслышав гул приземляющихся самолетов, как коршуны, съезжались к аэродрому, чтобы везти офицеров в ташкентский аэропорт. Так все считали…

Офицеры возвращались в Союз «упакованные»: везли домой валюту, японскую технику, фирменные шмотки.

Оказалось, более 60-ти советских офицеров и прапорщиков, приземлившихся в Союзе, так и не попали домой. Они прошли войну, выжили, но их растерзали свои же, убив и ограбив. Так что большой вопрос: кто свои, а кто чужие и где именно начинается и заканчивается война…

1979 год - 86 человек

1980 год - 1484 человека

1981 год - 1298 человек

1982 год - 1948 человек

1983 год - 1446 человек

1984 год - 2346 человек

1985 год - 1868 человек

1986 год - 1333 человека

1987 год - 1215 человек

1988 год - 759 человек

1989 год - 53 человека

ДАННЫЕ ГЕНШТАБА МО СССР (газета "Правда" от 17.08.89 г.)

Статистика войны...

Срок пребывания военнослужащих в составе ограниченного контингента советских войск (ОКСВ) в Афганистане был установлен не более 2 лет — для офицеров и 1,5 года для сержантов и солдат.
Всего за период с 25 декабря 1979 года по 15 февраля 1989 года в войсках, находившихся на территории ДРА, прошло военную службу 620000 чел .

из них :

• в частях Советской Армии 525000 чел.
• рабочих и служащих СА 21000 чел.
• в пограничных и других подразделениях КГБ СССР 90000 чел.
• в формированиях МВД СССР 5000 чел

Ежегодная списочная численность войск СА составляла 80 - 104 тыс. военнослужащих и 5-7 тыс. рабочих и служащих.

Общие безвозвратные людские потери (убито, умерло от ран и болезней, погибло в катастрофах, в результате происшествий и несчастных случаев) 14453 чел.

В том числе:

Советская Армия 13833 чел..
КГБ 572 чел.
МВД 28 чел.
Госкино, Гостелерадио, Минстрой и др. 20 чел

В числе погибших и умерших:

военных советников (всех рангов) 190 чел
генералов 4 чел.
офицеров 2129 чел.
прапорщиков 632 чел.
солдат и сержантов 11549 чел.
рабочих и служащих СА 139 чел.

Пропали без вести и попали в плен: 417 чел.
Были освобождены: 119 чел.
Из них:
возвращены на родину 97 чел.
находятся в других странах 22 чел.
Санитарные потери составили 469685 чел.
В том числе:
ранено, контужено, травмировано 53753 чел.
заболело 415932 чел
В их числе: .
офицеров и прапорщиков 10287 чел.
сержантов и солдат 447498 чел.
рабочих и служащих 11905 чел.
Из 11654 чел., уволенных из армии в связи с ранениями, увечьем и тяжелыми заболеваниями стали инвалидами: 10751 чел.
В том числе:
первой группы 672 чел.
второй группы 4216 чел.
третьей группы 5863 чел.

Потери техники и вооружения составили:

самолетов 118
вертолетов 333
танков 147
БМП, БМД, БТР 1314
орудий и минометов 433
радиостанций и командно-штабных машин 1138
инженерных машин 510
автомобилей бортовых и бензовозов 11369

Краткая справка о награжденных и о национальном составе погибших

16 Фев, 2018

Николай Турчак: «Вначале учился у дембелей»

Николай Турчак с супругой Анастасией

58-летний подполковник запаса, ныне военный пенсионер, ранее работал в белорусской общественной организации ветеранов войны в Афганистане. Николай Григорьевич — один из организаторов фестиваля «афганцев» в Холме Новгородской области.

«Я закончил в Новосибирске военное политическое училище. Направили служить в Кировабад в 328 десантный полк. В Афганистане воевал в 350 полку: с 20 сентября 1984 года по 29 июля 1986-го», — вспоминает собеседник.

Полк базировался в столице страны — Кабуле. Большую часть времени Николай Григорьевич был в горах. Удивляется, когда читает воспоминания некоторых офицеров, которые подробно описывают, как выполняли боевые задачи, при этом указывая, где какая армия, полк оказывали поддержку или наоборот.

«Лично я, как и мои сослуживцы, не могли такое знать. Просто мы прибывали в конкретный квадрат и выполняли поставленную задачу. Иногда и не встретив врага. Я как-то спросил, кстати, одного из штабных, что мы там делали. Наверное, увидев нас, бараны разбежались? Он ответил, что наше пребывание подорвало экономическую мощь района», — рассказал подполковник.

Ветеран признался, что вначале на войне он — старший лейтенант учился у дембелей: как укрепление из камней выкладывать, питание разогревать.

«В горах эти, щуплые на первый взгляд, ребята были выносливы. Мне первое время было стыдно, что я — чемпион части, в которой служил, по преодолению полосы препятствий, не мог не то, что угнаться за ними, а и вообще выдыхался. Однажды дошло до того, что от позора хотел застрелиться», — признаётся Николай Григорьевич.

А у старшины роты Олега Гонцова старший лейтенант Турчак учился ориентироваться по карте. Он, кстати, известен как организатор группы «Голубые береты», автор и исполнитель песен об афганской войне.

«Я же привык ориентироваться на картах, где изображено много зелени, а в Афганистане горы, пустыни. Соответственно на карте всё коричневое. Вот и попросил Олега учить меня. Он, между прочим, до сих пор служит в российской армии, в спецназе», — объясняет подполковник.

Местное население, по его словам, к ним относилось иногда, можно так сказать, не враждебно.

«Просто надо знать, общаясь с ними чего нельзя делать. Например, был случай, мы с гор спустились, хотели помыться, привести себя в порядок. Попросили старика, чтобы показал нам, где колодец. Пообещали, что мы не будем заходить в женскую половину дома. Чужим мужчинам на это табу! Он не отказал», — рассказывает подполковник.

Но через энное количество времени, подходя к этому же дому, вместо приветствия военные услышали выстрелы. Обезоружив того же афганца, начали спрашивать почему так получилось. Тот объяснил, что после них в дом ворвались советские разведчики. И вели себя по-хамски, в ту же «женскую» ворвались. А ведь нередко душманы прятались там.
По поводу дедовщины в Афганистане сказал, что в классическом понимании её не было. Ведь «дух» (солдат, прослуживший менее полугода) в горах мог застрелить обидчика в бою. Но по поводу отъёма чеков (аналоги советских рублей), которые присваивали себе «деды», бывало.

«И я за этим следил. Помню, собрал дембелей незадолго до их возвращения на Родину. Попросил показать содержимое дипломатов. И подсчитал, сколько они получили за время службы. И, зная примерную цену вещей, легко вычислял тех, кто что-то купил не только за свои деньги».

Рядовой получал 9 чеков. Их можно было обменять по курсу, который менялся: на 23-28 афганей. Закупались во время патрулирования города.

«Конечно, мы выезжали на боевых машинах с оружием. И фактически тот, кто бросал «пост», нарушал устав. Но начальствующие офицеры понимали, что хочется нам что-то домой привезти и негласно были не против», — объяснил собеседник.

За добросовестную службу и подвиги в Афганистане Николай Григорьевич был награждён орденом Красной звезды, орденом за службу в Вооружённых силах СССР третьей степени и медалью за боевые заслуги.

Николай Григорьевич был одним из организаторов фестивалей афганской песни в Витебске. Последние несколько лет занимается организацией фестиваля «Сердцем причастны» в городе Холм Новгородской области. Планирует, что этот проект будет реализовываться и в Беларуси.

«В Орше мы уже договорились провести фестиваль на базе Дома культуры льнокомбината. Идею поддержал нынешний министр обороны. Мы давно знакомы. Он когда служил в Витебске, пришёл в «афганскую организацию, чтобы сотрудничать. Пожалуй, первый и последний случай на моей памяти», — вспоминает он.

Николай Григорьевич всегда с удовольствие встречается с сослуживцами. Вспоминают войну, тех, кто умер от ран после неё. Так было и сегодня, 15 февраля. Традиция.

Алексей Терлецкий: «Доктор должен лечить, учитель – учить, военный – служить Отечеству. Тогда будет порядок!»

Алексей Терлецкий, председатель Смоленского областного отделения «Российского союза ветеранов войны в Афганистане»

— Зимой 1979 года руководство СССР вводит ограниченный контингент советских войск в демократическую республику Афганистан, где в этот момент находитесь Вы?

— Я был 24-летним старшим лейтенантом, служил на Дальнем Востоке в Черниговке в вертолётном полку имени В.И. Ленина, летал на Ми-24. Хорошо помню тот декабрьский день, когда нас построили и сказали, что советское правительство решило оказать помощь народу Афганистана. Буквально сразу же из нашего полка в Афганистан отправилось первое звено (4 вертолёта) Николая Харина. Уже 1980 случилась первая потеря в звене, погиб мой близкий друг Саша Козинов.

— Когда Вы стали участником боевых действий?

— После начала войны я практически ежегодно менял эскадрильи. Вырос до майора, служил уже в Сызрани. Оттуда в 1987 году и был отправлен в республику Афганистан, в Шинданд. В это время моя жена была на последнем месяце беременности, мы ждали второго ребёнка. Но дочку Катю мне удалось увидеть только через два года, когда наши войска вышли из Афганистана.

— Как прошло Ваше боевое крещение?

— Провинцию Герат, где находится город Шинданд, называют «Долиной смерти». Когда-то англичане отправили сюда экспедиционный корпус. Афганцы всех там и положили, выпустили только одного доктора, чтоб тот сказал, что не надо сюда больше ходить. Спустя много лет здесь оказался я и стал замкомандира отдельной вертолётной части на аэродроме «Шинданд».

Боевое крещение прошло забавно: прилетел, мне дали УАЗик с солдатиком, который уже не первый день служил в Афганистане. Сказали, что с ним буду ездить по объектам части. В пути было очень интересно: чужая страна, другой пейзаж, страшная пыль, птички с необычными хохолками. Они так странно щебетали. Я у солдата спрашиваю: «Что это за птицы?». А он говорит: «Товарищ майор, это не птицы, по нам стреляют». Оказывается, я свист пуль принял за пение птиц.

— Какая из боевых операций стала для Вас самой сложной?

— Боёв легких не бывает вообще. Одной из самых страшных была «Магистраль» — крупномасштабная воздушно-наземная общевойсковая операция. Вы смотрели фильм «9 рота»? Вот это как раз про деблокаду города Хоста, которая проходила в рамках операции.

Но самым сложным на войне было дождаться самолета-почтовика. У каждого была своя традиция, связанная с письмами. Командир, например, прочитав письмо, сразу же его сжигал, чтобы в случае его смерти никто их не читал. Я садился читать только после того, как расставлял рядом фотографии семьи. Сортировал письма по датам, собирал листочки, на которых были обведены ноги новорождённой дочки. Всё хранил, очень не хотелось думать, что не вернусь.

— Было ли трудно морально выполнять приказ и привыкать к активным боевым действиям?

— Кто скажет, что отправление в Афганистан было приказом, тот врёт! Что касается сложностей, то бой для профессионального военного – это данность. В уставе написано, что солдат обязан стойко и мужественно переносить все тяготы и лишения военной службы.

Лично для меня тяжелее всего было смириться с тем, что вся страна жила совсем по-другому: пели песни, работали фонтаны, ели мороженное. А там, далеко, какой-то ограниченный контингент воюет, и это никого не касалось. Это сильно бросалось в глаза, когда удавалось вырваться в редкие командировки.

Ещё один страшный элемент войны – это опись вещей погибшего. Ужас! Казалось, что только сегодня ты сидел с этим человеком за одним столом, а сейчас пишешь письмо его жене и родителям, каждая строчка даётся с таким трудом.

Через некоторое время мне пришёл ответ от его жены. У офицеров и прапорщиков были в Союзе вкладные книжки, что-то вроде сберегательных, и денежное содержание поступало на эту книжку. Жена моего погибшего сослуживца писала, что деньги есть, но снять их можно только через полгода после смерти кормильца, а у них двое детей и жить не на что. Я узнал, что можно сделать перевод, построил всю часть, зачитал письмо, снял шапку и каждый, стоящий в строю, бросал туда деньги. Не страна, а мы! Во это было страшно!

— Как советские войска приняло местное население?

— Вообще нужно было понять, что такое Афганистан. Это свободолюбивый, трудолюбивый, многоплеменной народ. На протяжении многих веков никто не мог их поработить. Наши дети в три года в садик бегают, а там в этом возрасте с хворостинкой пасут стадо. Они все замечательные охотники, хорошие воины. Конечно, враждуют между собой, кланами, но стоит иноземцу ступить на их землю, они забывают междуусобицы и объединяются для того, чтобы дать отпор. В Афганистане нас поражала встреча древних времён с современностью. Бывало, едешь на машине, смотришь: мужчина пашет землю деревянной мотыгой. Ты подходишь, а на шее у него висит маленький магнитофон «Sanyo», о котором мы тогда даже понятия не имели.

Если быть осторожным и знать те черты, за которые нельзя переступать, то контакт наладить было легко. Например, при афганцах нельзя обсуждать личную жизнь, взаимоотношения мужчин и женщин. Этим ты уже наносишь оскорбление, тебя с легкостью могут убить. Ты не можешь напрямую спросить, как здоровье его жены, а должен сказать: «Как себя чувствует мать твоих детей?».

— Как сложилась Ваша жизнь после Афганской войны?

— Я продолжил службу. Афганский след остался надолго: через много лет я оказался на выставке в Москве, там стоял манекен в полном обмундировании моджахеда, но я даже через стекло почувствовал, как он пахнет.

После того как я закончил службу, ребята избрали меня руководителем Смоленского областного отделения «Российского союза ветеранов войны в Афганистане». Сейчас в Смоленске 5 000 ветеранов той войны. Мы сохраняем память и по мере возможностей помогаем всем, кто к нам обращается.
Но, конечно же, хочется, чтобы помощи от государства было больше. Например, памятник воинам-афганцем возле «Губернского» мы построили исключительно на свои деньги. Сейчас стараемся помочь одной вдове. Муж стоял в очереди на расширение жилплощади, но умер, поэтому его просто убрали из списка.

— Как Вы считаете, правильно ли поступило руководство СССР, отправив в Афганистан ограниченный контингент войск?

— Я очень не люблю, когда сегодняшние дипломаты, журналисты, военные начинают «проводить операции времен Великой Отечественной войны», думая, что они в этом разбираются. Тогда Афганистан был крайне необходим. Благодаря введению войск мы не позволили американцам выставить ракеты возле южных рубежей России, Афганистан на десятилетие приостановил наркотрафик. Я сейчас скажу кошмарную вещь, но за 10 лет активных боевых действий у нас потерь около 16 000 человек, а за один год в России в ДТП гибнет 300 000, но автомобили до сих пор никто не запретил.

Я горжусь своей жизнью и службой. Если бы была возможность вернуться в 80-е, я бы снова пошел в Афганистан, потому что там был глоток воздуха, не в пулях, а в общении, в жизни, где Человек виден сразу.

— Многие считают, что нынешняя ситуация в Сирии схожа с тем, что происходило в Афганистане. Что вы думаете по этому поводу?

— Ситуации действительно похожи. Но для того чтобы о чём-то судить и обсуждать, нужно обладать всей информацией. Ни я, ни Вы ей не располагаете. Есть главнокомандующий, наш Президент, вот он и принимает решения.

Нужно помнить, что те люди, которые устроили теракты в Беслане, в Москве, в Санкт-Петербурге, отправились в Сирию для того, чтобы набраться военного опыта и просочиться обратно. Никто не хочет войны и лишних жертв, а Прохоренко и Филиппов не хотели умирать в Сирии. Но они — воины!

И я бы посмотрел на этих осуждающих умников, если бы они оказались, например, в подорванном вагоне метро. Болтунов всегда хватало, но доктор должен лечить, учитель – учить, военный – служить Отечеству. Тогда будет порядок!

P.S.: Символично, что в канун Дня воинов-интернационалистов , получивший имя Героя России Романа Филипова, лётчика, погибшего в неравном бою с террористами в Сирии. Российские войска и сейчас продолжают сражаться за пределами своей страны, защищая союзников и ведя борьбу с международным терроризмом.

Текст: Александр Пукшанский (Витебск), Лина Якутская (Смоленск)

15 февраля в Минске на острове Мужества и Скорби прошла торжественная церемония, посвященная Дню памяти воинов-интернационалистов. Около острова еще с самого утра начали собираться люди. В мероприятии приняли участие представители Мингорисполкома, Министерства обороны, Администрации Президента, Министерства внутренних дел, общественные организации и объединения, ветераны войны в Афганистане, их семьи, а также члены семей погибших воинов-интернационалистов. Около двух тысяч человек собрала эта годовщина.

Именно в этот день в 1989-м последняя колонна советских войск покинула Афганистан. Около 30 тысяч белорусов принимали участие в этом конфликте. Около 700 из них не вернулось оттуда живыми.

Несмотря на мороз и длинную очередь у моста на остров, вокруг царила атмосфера тепла и понимания. Многие из ветеранов встречаются только в этот день на этом же месте, и со всех сторон постоянно раздавались радостные возгласы приветствий.

Митинг открыл председатель общественного объединения «Белорусский Союз ветеранов войны в Афганистане» Валерий Гайдукевич. Затем заместитель главы Администрации Президента Республики Беларусь Игорь Бузовский зачитал обращение к воинам-интернационалистам от Александра Лукашенко, в котором подчеркивалось, что подвиг участников Афганской войны не будет забыт никогда. С торжественной речью выступил и министр обороны Республики Беларусь Андрей Равков. Он отметил, что эту войну часто называют первой антитеррористической операцией. Интернациональный долг многие белорусы исполняли и в других странах: Алжире, Анголе, Лаосе, Бангладеш, Ливии, Йемене… Память погибших почтили минутой молчания.

Стоит вспомнить, что накануне 15 февраля в Храме-пямятнике в честь Всех Святых была заложена капсула с землей из Афганистана, а часть набережной реки Свислочь от острова Мужества и Скорби до гостиницы «Беларусь» была названа в честь воинов-интернационалистов.

Чтобы почтить память боевых товарищей, возложить цветы к памятному монументу, на остров Мужества и Скорби приехали и ветераны Афганской войны - ныне работники Минского тракторного завода. Союз бывших воинов-интернационалистов на нашем предприятии - это сплоченный коллектив, они все хорошо друг друга знают и никогда не дадут в обиду. О твердом характере «афганцев» рассказывает заместитель генерального директора ОАО «МТЗ» по идеологической работе, кадрам и соцразвитию Василий Тыманович:

На остров Мужества и Скорби мы ездим каждый год. На нашем заводе сейчас числится 131 воин-интернационалист. Для них этот день всегда выходной. К годовщине от предприятия в нынешнем году им выделена денежная премия в полмиллиона рублей. Пару дней назад с ветеранами встретился и сам генеральный директор Федор Домотенко. От всего завода и от себя лично он выразил им благодарность за выполненный долг, непоколебимую верность и за безупречную работу. Именно генеральный директор был автором идеи добавить к денежной премии еще и ценный подарок - кухонный комбайн. Кто-то сегодня мне рассказывал, что уже успел приготовить на нем драники. Кроме этого, денежную премию им выплачивает и профсоюзный комитет, это еще 300 тысяч рублей. «Афганцы» - люди непростые, но исключительно честные и достойные. Характерно, что из всех ста с лишним участников этой войны ни один за все эти годы не нарушал трудовой дисциплины. Все они очень квалифицированные работники, при этом свободолюбивые, никогда не станут что-то выпрашивать у начальства или «выслуживаться». Люди, которые прошли через такие нечеловеческие испытания, не раз оказываясь у порога смерти, намного лучше понимают суть жизни.

Вторую часть дня тракторозаводские воины-интернационалисты посвятили погибшим друзьям. На Северном кладбище почтили память Виктора Гладкого - товарища многих заводчан, человека, который прошел войну в Афганистане, но трагически погиб уже дома, в Минске, в возрасте тридцати лет в 1991 году. Его мать - Надежда Тихоновна - проработала на Минском тракторном больше сорока лет и вот уже двадцать три года приходит на его могилу вместе с остальными его товарищами-«афганцами». «Я бесконечно благодарна этим людям. Кто знает, возможно, наша страна была бы совсем другой без них. Вот уже много лет в этот день мы всегда собираемся вместе, навещаем Виктора. Не знаю, кажется, я уже только для этого дня и живу на свете», - признается Надежда Гладкая. Об этой необычайно сильной женщине рассказывает Иван Ботяновский, работник цеха кабин: «Надежда Тихоновна нас всех объединяет. Большинство из нас знали Виктора, очень прискорбно, что судьба бывает иногда такой жестокой. Но жизнь продолжается, и нужно радоваться, что мы все же живы».

На кладбище в Михановичах тракторозаводчане возложили цветы на могилу Геннадия Шудейко - одного из создателей и организаторов движения ветеранов Афганистана на МТЗ.

Тяжелые воспоминания вызывает этот день у тех, кто был на той страшной войне. Забыть такое невозможно. Но эти люди на всю жизнь сохранили понятие воинской отваги и доблести и являются живым примером настоящего патриотизма и верности своим идеалам.