Священник Петр Коломейцев

Есть ли будущее у старообрядцев?

Источник: "Религия и демократия" (На пути к свободе совести II). М.,Изд. "Прогресс", 1993

Статья отражает положение дел в старообрядчестве на 1991 год (прим. Religare).

В начале ХХ века такой вопрос казался абсурдным. Согласно данным переписи населения на 1 января 1912 года, исповедующих старообрядчество в Российской империи было 2 206 621 человек, зарегистрированных общин – 1268, священников и наставников – 1196 человек, старообрядческих храмов – 630, молитвенных домов – 3161, скитов и обителей – 73. Однако эти данные не могут считаться полными, поскольку многие старообрядцы уклонялись от переписи. В. М. Миловидов высказывает предположение, что могло быть 5 – 10 миллионов человек. В некоторых источниках приводится цифра 10% всего населения российской империи. Как бы то ни было, даже по приблизительным подсчетам можно сказать, что старообрядцы составляли значительную часть верующих, с которой трудно не считаться.

Независимость от государственной бюрократии, в отличие от синодальной православной церкви, деморализованной сервилизмом, укрепляла авторитет старообрядчества в народе и привлекала неофитов. Таким образом, старообрядческая церковь не только процветала, но в определенной степени составляла конкуренцию синодальной церкви. На рубеже веков русское старообрядчество переживало возрождение. Указ о веротерпимости 17 апреля 1905 года и последовавшее за ним распечатывание алтарей позволили старообрядчеству выйти на поверхность социальной и политической жизни России. Этот выход подготовлен был также внутренними процессами, происходившими в старообрядчестве в течение ХIХ века, а именно: укрепление позиций в деревне – благодаря высокой трудовой морали и социальной сплоченности, что привело к процветанию старообрядческого крестьянства, а накопление капитала и помещение его в быстрорастущие предприятия (заводы, фабрики, железные дороги и проч.) создало мощную экономическую базу старообрядчества. Таким образом, финансовая поддержка, независимые позиции, подкрепленные строгой моралью, – все это способствовало возрастанию авторитета старообрядцев в обществе. Если в ХIХ веке активность старообрядцев распространялось лишь на экономические сферы, то уже к началу ХХ века стал заметен рост их участия в социальной и политической жизни России: они вошли в думу, участвовали в различных комитетах и обществах. Их влияние на самые разные стороны российской жизни неуклонно возрастало.

Более того, успех старообрядчества в социальной сфере дает возможность судить не только о возрождении самого старообрядчества, но и о возможных перспективах оздоровления всей общественной и социальной жизни России того времени. Промышленники, вышедшие из старообрядческих семей-кланов – Морозовы, Рябушинские, Прохоровы, – получили прекрасное европейское образование, которое, накладываясь на патриархальное, глубоко нравственное воспитание, полученное ими в крепких семьях, давало удивительные плоды. Эти люди, имея в руках огромные капиталы, так смогли ими распорядиться, что Россия получила высокое, развитое на мировом уровне производство, и в то же время прогрессивные социальные отношения в среде работающих на этих производствах. Как правило, на крупных предприятиях, принадлежащим старообрядцам, рабочие жили большой общиной. Повсеместно распространялся 8-ми часовой рабочий день. Была организована служба социальной помощи и защиты рабочих (обучение, лечение, страховка и проч.). Одно такое большое предприятие, включавшее в себя более мелкие. Напоминало собой современную японскую корпорацию. Причем вводимые новшества воспринимались не как новаторство, а как возврат к доброй старине, к золотому веку.

До 1917 года старообрядцы издавали самую разнообразную литературу по вопросам церкви и культуры, несколько периодических изданий. Среди них журнал "Изборник", газеты "Голос старообрядца", "Народная газета".

Благотворительность в старообрядческой среде всегда считалась обязательной, поскольку, благодаря патриархальной закваске. Капитал никогда не рассматривался как самоцель, как средство для устроения роскошной жизни, но как то, что дано Богом, и потому, в какой-то мере, должно служить и другим людям. Поэтому старообрядцы всегда отличались в сфере благотворительности своего рода щедростью и содержали множество благотворительных учреждений: больницы, дома престарелых, детские приюты со школами со школами церковного пения и церковного искусства и т. д.

Испокон века старообрядцы гордились своей книжностью, грамотностью и дотошным, скрупулезным богословствованием (начетничеством). Грамоте старообрядцы учились с трех лет, и к четырем читали Псалтырь. Дьякон наизусть обязан был наизусть знать весь Псалтырь и Апостол, а священник – еще и Евангелие. Постоянно читаемыми книгами старообрядцев были Кормчая, Номоканон, Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Богослов. Набор книг в церковных библиотеках был самый разнообразный и подчас неожиданный: здесь встречаются Августин, Иероним, Бароний, Максим Грек. Это говорит о широком спектре интересов и большом уважении к книге.

Постоянно полемизируя с Синодальной церковью, старообрядцы тем не менее с интересом следили за развитием православной Богословской мысли и без предвзятости относились к новаторству в богословии. Особо чтимыми авторами были Флоренский и Булгаков. Такое отношение к богословской мысли побудило профессора Петербургской духовной академии архимандрита Михаила (Семенова), впоследствии епископа Канадского перейти в старообрядческую церковь после указа о веротерпимости и возглавить Старообрядческий институт. Он оставил богатейшее наследие, надеясь, что в старообрядчестве будет развиваться живая богословская мысль.

Старообрядчество накопило большие сокровища музыкального церковного искусства. В старообрядческих общинах хранились и собирались древнейшие книги знаменного пения в крюковой безлинейной нотации, в то время как в синодальной церкви в связи с переходом на современную нотацию старинные книги с крюковой записью за ненадобностью не сохранялись.

На рубеже веков старообрядцы активно пропагандировали древнерусскую музыкальную культуру. Были переизданы некоторые музыкальные книги, причем для синодального хора. Большой популярностью пользовался Морозовский хор, который иногда выступал для широкой публики в Большом зале Московской консерватории и осуществлял с лучшими фирмами граммофонные записи, расходившиеся большими тиражами. Уровень приходских непрофессиональных хоров тоже был очень высоким. В Москве славился не только хор кафедрального собора на Рогожском, но и хор маленькой церкви на Апухтинке.

С особым почитанием и любовью старообрядцы всегда относились к иконе. Всемирно известны собрания иконописи Солдатенкова, Рябушинского. Одним из лучших в нашей стране является собрание икон Покровского кафедрального собора, храма на Апухтинке. (Ныне эта коллекция хранится в ГТГ).

Дома старообрядцев отличались большим количеством икон. В начале века они имели свои иконописные мастерские, которые обслуживали не только храмы, но и выполняли частные заказы на реставрацию старых икон и написание новых.

По своим прогрессистским настроениям, стремлениям к совершенствованию уровня производства и интересам к сферам социального развития общества старообрядцы были близки к тогдашней либерально-демократической и социалистической интеллигенции. Однако отличались от нее именно тем, что отрицали революционные пути обновления общества, и образ идеального мира видели не в светлом будущем, а в прошлом, когда, по понятиям старообрядцев, торжествовали истинные, Богом данные, отношения между людьми. Не случайно русские социальные утопии рождались именно в старообрядческой среде – вспомним обетованное Беловодье, легенду о граде Китеже и т.д. Именно в силу определенного сходства интересов к социальным движениям, изначального нравственного ориентира на идеалы справедливости и добра, старообрядцы нередко симпатизировали социалистам, и те, в свою очередь, видя в старообрядцах гонимую царским правительством часть населения, стремились солидаризироваться с ними. К тому же, революционному движению, основную часть которого всегда составляли неимущие разночинцы, требовались капиталы, и тогда значительная часть старообрядческого капитала оказывалась в распоряжении революционеров, перекочевывала в партийные кассы, шла на издание подпольных журналов. Так, известно, что Солдатенков издавал "Колокол" Герцена и печатал Некрасова, а Морозов субсидировал издание большевистской "Искры".

Натерпевшись от самодержавия, старообрядчество поддержало радикальное политическое движение революции 1905 года. Но указ о веротерпимости 17 апреля 1905 года, установление Думы и возможность участия в ней полностью удовлетворили их религиозные и политические чаяния. К тому же к 10-м годам ХХ века они не только не испытывали какого-нибудь кризиса, но, как уже говорилось, переживали подъем во многих сферах жизни. Поэтому не видели ни очистительного смысла в революции, ни необходимости в какой-либо коренной переделке для себя и для Росси в целом. Революция февраля и октября 1917 года старообрядцы не только не приветствовали, но оценили как враждебные и апокалиптические события. Отсюда понятно, отчего старообрядцы оказались одной из наиболее консервативных и даже контрреволюционных сил, а потому со стороны революции, разрушавшей все стоящее на ее пути, потерпели страшный урон.

Практически сразу после революции на старообрядчество, как и на другие религии, обрушился шквал репрессий, то, затухая, то, усиливаясь, он продолжался почти до 80-х годов. Во время этих гонений старообрядчество оказалось особо уязвимым из-за громадной роли мирян в жизни церкви, принадлежащих к социально и экономически активным слоям, – фабрикантов, купцов, зажиточного крестьянства.

Ситуация, сложившаяся в России на рубеже веков, благоприятствовала старообрядцам, и они имели все шансы стать той закваской мощного капиталистического производства, как когда-то пуритане в Англии и в Америке. Но пролетарской диктатуре старообрядческий капитализм был нужен меньше всего, ибо частная собственность, священная к тому же с консервативной религиозной идеологией, с точки зрения революционной власти, была преступлением в квадрате. Поэтому старообрядцы лишились не только своих капиталов, но и всей сферы его возможного применения, в том числе и форм общенародного пользования. В результате репрессий, последовавших вскоре после революции, старообрядцы вновь были загнаны в резервацию, еще более худшую, чем при царском режиме. Старообрядцев коснулись практически все кампании репрессий: в 1918 году. С ними боролись как с представителями крупной буржуазии, в 20-х годах они попали под кампанию раскулачивания и расказачивания (уничтожения кулачества как класса и казачества как социальной группы), в 30-х годах – в безбожную пятилетку – старообрядчество воспринималось с точки зрения религиозных пережитков и приравнивалось к сектантам. Даже в военные и послевоенные годы, в периоды относительной передышки от гонений, старообрядцы так и не смогли оправиться. Не смотря на то, что патриотические призывы иерархии к защите Отечества от "аспида и василиска тевтонского" должны были бы восприниматься властью как проявление лояльности, старообрядцев все-таки продолжали воспринимать как элемент, чуждый структуре социалистического общества. Поэтому в годы хрущевских гонений на религию, старообрядцы снова стали объектом самой жесткой атеистической пропаганды и борьбы с религиозными предрассудками. Об отношении к старообрядцам можно судить по высказываниям одного видного пропагандиста Ф. Федоренко, который писал еще в 1965 году, что старообрядцы – это замкнутые, угрюмые, неразговорчивые люди. Цепко держащиеся за свои предрассудки, люди с подавленной волей и сознанием, трудно поддающиеся перевоспитанию. При подобном подходе общество и без жестоких репрессий будет всегда стремиться "изжить" такие явления, как старообрядчество. В годы брежневской стагнации старообрядчество продолжали разрушать без видимых гонений, без кровавых жертв, путем "естественного" умирания приходов. Нередко кучка прихожан, не имея возможности содержать храм, находившийся в аварийном состоянии, добровольно отдавала его местным властям.

Особенностью старообрядчества всегда был замкнутый, даже клановый характер. Это в какой-то мере предохраняло его от внешних воздействий, трудно было расколоть и тем более обеспечить внешнюю инфильтрацию осведомителей и провокаторов в саму старообрядческую среду.

Нельзя сказать, что все попытки Совета по делам религий "работать" с московской архиепископией заканчивались неудачей. Достаточно вспомнить архиепископа Никодима, возглавлявшего церковь с 1970 по 1986 год; в это время нередки были и запрещения в служении активным священникам, и церковь регулярно жертвовала в Фонд Мира, исполняя свой гражданский долг. Однако подобные действия оставались действиями только владыки, паства же внутренне не приняла его направления: во время чтения посланий архиепископа люди выходили из храма или демонстративно разговаривали в храме. А, учитывая то, что владыка Никодим почти не выезжал из Кишинева и в кафедральном соборе в Москве не совершал архиерейских служб, община вполне серьезно обсуждала вопрос о лишении его денежного содержания. Это лишний раз подтверждает, насколько старообрядцы не смешивают уважение к сану с чинопочитанием, и мнение Церкви может быть вполне независимым по отношению к ее главе и к политической власти.

В то же время известно, какой любовью пользовался местоблюститель епископ Афанасий, который долгое время был не у дел, вследствие недоверия к нему властей, но всего за два месяца своего местоблюстительства много сделал для церкви: он рукоположил несколько новых священников. При нем был рукоположен еще один епископ, и начались переговоры о возвращении храма. Можно сказать, что именно при Анастасии церковь начала пробуждаться от своего "оскудения и вдовства". Похороны епископа Анастасия на Рогожском кладбище собрали огромное количество народа и были актом величайшей признательности и скорби. Тогда как архиепископ Никодим не был даже похоронен на архиерейском кладбище в Москве.

Талантливые священнослужители всегда вызывали недовольство властей, особенно если они пытались выйти с проповедью в широкие слои верующих, а не ограничивались только исполнением обрядов. Наиболее значительной фигурой в старообрядческом духовенстве был о. Евгений Бобков, широко известный в религиозных диссидентских кругах 70-х – начала 80-х годов. Он поддерживал тесные контакты с представителями все возрастающего, начиная с начала 70-х годов, христианского движения. Например, с Красновым-Левитиным, о. Александром Менем и др. Сын церковного старосты, он рано испытал давление репрессивного аппарата, и был отчислен с юридического факультета МГУ за то, что обвенчался в церкви. Через некоторое время после рукоположения за активность, которая не ограничивалась узкими рамками культа, он был выслан из Москвы в Гомель без права служить и проповедовать во время приездов в Москву. Загадочная гибель в автокатастрофе в 1984 году этого златоустейшего проповедника и понимающего наставника во многом обескровила едва зарождавшееся движение пастырства.

В результате репрессий за период с 1917года по начало 80-х годов старообрядчество лишилось своих основных институтов. Вскоре после революции были закрыты монастыри. Последний монастырь в Молдавии, бывший до войны на территории Румынии, был закрыт в 1958 году. Сразу после революции ликвидировали Старообрядческий духовный институт, и старообрядцы остались без единственного учебного заведения. Полностью прекращена издательская деятельность (кроме церковного календаря). Прекратили свое существование иконописные мастерские, благотворительные заведения.

Представление о старообрядцах как о закрытых сообществах не совсем верно. В своеобразных формах до революции старообрядцы вели миссионерскую деятельность. Старообрядцы всегда строго следили за тем, чтобы на богослужении в храме только единоверцы. Но открытыми для всех были праздничные богослужения, совершаемые вне храма, крестные ходы, молебны. По большим праздникам накрывались столы на улице, куда приглашали всех желающих, особенно малоимущих и нищих. Это была единственная возможная форма миссионерства, и, следует признать, весьма эффективная. Именно это и было категорически запрещено в советское время.

Из 20 епархий Белокриницкой иерархиии на сегодняшний день осталось только 5, которые управляются митрополитом и двумя епископами. По состоянию на 1986 год на 126 приходов имелось всего 54 священника, многие из которых были преклонного возраста или больны, и 8 дьяконов. И это почти на миллион верующих, разбросанных по всей стране.

Каково же состояние старообрядчества сегодня? Пополнение корпуса священнослужителей происходит не систематически. Кандидатами в епископы становятся, как правило, овдовевшие священники. Институт монастырей отсутствует, так же как и монашество – главная кузница кадров и хранительница учености и церковного искусства. Количество монахов и монахинь исчисляется единицами. Ввиду отсутствия духовных учебных заведений священники готовятся из певчих, чтецов, дьяконов, активных клирошан, но в связи с тем, что старообрядческие общины бедны, они не имеют возможности содержать на окладе причт, поэтому практически все причетники работают на государственной службе, а церковные обязанности могут выполнять только в свободное от основной работы время. Поэтому они не имеют возможности активно участвовать в жизни прихода, а, следовательно, падает качество их подготовки. Преемственность и передача профессиональных уставщических и певческих, регентских навыков происходит не от стариков к молодежи, а от стариков к людям, вышедшим на пенсию, потому что, только выйдя на пенсию, человек получает возможность активно участвовать в жизни прихода. Поскольку обучение происходит только в храме, где темпы обучения гораздо более медленные, чем в учебном заведении, молодежь, не имеющая возможности в штате причта, не включается полностью в богослужебную жизнь общины. Таким образом, понятно, почему, в отличие от РПЦ, где происходит естественное обновление и омоложение причта. Здесь средний возраст причта пенсионный и, по своему составу, это в основном женщины. Причем женщинам приходится брать на себя такие сложные обязанности, как чтец, регент, уставщик.

Сегодня состояние богословской образованности у старообрядцев более чем неудовлетворительное. Во-первых, почти не осталось богатых приходских библиотек. Они все изъяты и отправлены в государственные спецхраны. Личные библиотеки, которые раньше могли насчитывать десятки древних и ценнейших книг, ныне практически утрачены или сведены к минимуму. Издательские возможности отсутствуют, что приводит к резкому сокращению богослужебной и уставной старопечатной литературы. Пользоваться же новопечатной литературой Издательского отдела МП старообрядцы не представляют для себя возможным из-за большой разницы в текстах. Нет мастеров переписчиков крюковых знаменных певческих книг. Как следствие того, что старые книги утрачиваются, а новые не появляются, – резкое падение уровня образованности. Если еще клирошане сохраняют какое-то знание о богослужении и минимальную богословскую грамотность, то уровень мирян предельно низкий. Редко кто из мирян выводит свой круг чтения за пределы синодального перевода Библии. Утрачивается знание старообрядческого языка, интерес к нему пропадает. Первое в советское время уникальное издание Острожской Библии, предпринятое по инициативе старообрядческой общины старообрядцами, практически не пользуется спросом у прихожан.

Ввиду того, что музыкальная культура непосредственно связанная с практикой богослужения, она менее всего понесла урон. И до сих пор старообрядческие хоры пользуются известностью. Особенно горьковский хор и хор села Стрельникова. Записи последнего были изданы фирмой "Мелодия" совместно с Московской митрополией. Тем не менее сегодня уже дело обстоит уже не так благополучно. Во-первых, многие из известных ранее старообрядческих хоров совершенно исчезли: например ничего не осталось от некогда знаменитого хора Громовской общины в Ленинграде или Московского на Апухтинке. А ведь с исчезновением каждого из них утрачивались и традиции. И те характерные особенности, которые были свойственны только этому хору, что и делало его уникальным. Уровень исполнительного мастерства оставшихся хоров снижается. Все меньше певчих умеют читать крюки, многие в хорах поют только по напевке, а это тоже сказывается на качестве исполнения. Отсутствуют спевки, обучение музыкальной грамоте, работа с постановкой голоса. Многим певчим приходится индивидуально обращаться к светским педагогам, к сожалению несведущим в особенностях старообрядческого пения. Общий упадок духовности и культуры, а также отсутствие пропаганды древнерусского искусства на должном уровне (публикации старообрядческих иконных собраний слишком незначительны) привели к тому, что в старообрядческой среде постепенно утрачивается вкус к иконописи и понимание ее. Икона исчезает из быта.

Сегодня число иконописцев настолько незначительно, что они не в состоянии удовлетворить спрос прихожан на реставрацию и на написание новых икон. Полностью отсутствует полиграфическая продукция, воспроизводящая иконы, которая могла бы восполнить недостаток икон в домах и удовлетворить массовый спрос. А то количество репродукций, которое встречается в календарях, весьма незначительно, к тому же по своему качеству оно не может удовлетворить интерес к иконописи и не способствует углублению понимания иконы, которое постепенно утрачивается. При современных полиграфических возможностях и отсутствии практики иконописания в какой-то мере спрос на иконы могли восполнить альбомы и отдельные репродукции с лучших образцов древнерусской живописи, снабженные комментариями и объяснением богословских принципов построения иконы. Это могло бы способствовать возвращению интереса к иконе и ее пониманию.

В начале века старообрядческая церковь вполне удовлетворяла многочисленные разнообразные духовные запросы верующих. Этому способствовали неподвластность духовенства официальной церкви и светским институтам, отсутствие фискальства в пастырях, сохраненные традиции духовного наставничества, пастырства и учительства. Сегодня общий кризис старообрядчества привел к упадку и пастырства. Отсутствие регулярных проповедей, колоссальная загруженность духовенства, когда постом священник должен окормлять огромное количество верующих, большую часть которых он не помнит или видит впервые, приходит к превращению духовного руководства паствой к формальному исполнению обряда перед причастием. Если бы существовала практика исповедания и причащения верующих в другие дни, кроме постов, и, если бы священник читал проповеди на нравственные темы, это могло бы хотя бы частично восполнить недостаток духовного воспитания, которое давалось верующим в семье. Отсутствие развивающегося, учитывающего современное состояние дел, нравственного пастырского богословия приводит к формальному некритическому перенесению всех положений Номоканона на практику долголетних отлучений от и без того редкого причастия, практически выключая человека из жизни церкви. Существующее положение в конце концов лишает человека помощи не только человеческой, но и духовной.

И в этом еще одна из причин малого участия в церковной жизни людей среднего возраста. Как правило, на службе в старообрядческом храме – дети и старики.

В 1988 году прекращение тотального давления на религию начало благотворно сказываться на оживлении религиозной деятельности многих конфессий в нашей стране. Слабее всего это чувствуется в старообрядчестве. Численность прихожан не возросла, как в приходах РПЦ, а о таком резком скачке, как у баптистов, не приходится и мечтать. Это приводит к печальной мысли, что внутренние силы к самовозрождению в старообрядчестве подорваны настолько, что вопрос о дальнейшем благополучном существовании старообрядчества остается открытым. В чем же причины такого упадка? Ведь у старообрядцев был трагический опыт 300-летнего сопротивления репрессивному государственному аппарату, внутренний свободолюбивый и демократический дух, традиции самоорганизации и самоуправления. В этом старообрядчество имеет некоторое сходство с баптизмом, которое сейчас бурно возрождается. Причин этому две. Первая кроется в том, что старообрядчество во многом держится благодаря устоявшемуся традиционному быту. Именно в быту прививаются основные религиозные навыки, пение, любовь к чтению, совместная молитва. Быт воспитывает эстетические идеалы старообрядца, его любовь к иконе, к красивому богослужению, к своеобразному старообрядческому фольклору. Все исследователи отмечали непреходящую ценность духовных (небогослужебных) песен, исполняемых на посиделках и вечеринках. Быт воспитывает и нравственные идеалы старообрядца. Его традиционное уважение к старшим, заботу о младших, честность, моральную чистоту. Быт является и охранителем самобытности старообрядцев благодаря системе норм в еде и одежде. И в целом именно быт, семья создавали необходимую среду психологической и духовной релаксации старообрядцев.

Вторая причина в том, что религиозная жизнь старообрядцев не замыкалась в рамках семьи и храма, а распространялась на всю сферу человеческой деятельности, особенно на трудовую и социальную. Высокий уровень социализации позволял создавать крепкие независимые, клановые социально-экономические структуры, крестьянские общины, общины-предприятия, мастерские, купеческие товарищества, которые объединялись в более крупные микроструктуры. Эта особенность помогла сохранить в течение 3-х веков свою религиозно-этническую самобытность старообрядцам, эмигрировавшим в другие страны – Турцию, Канаду, Румынию, Курляндию, Австралию.

При всех режимах, не ставивших своей целью разрушение быта и социальной структуры, являющихся стержнем старообрядческой религиозной жизни, староверы легко переносили дискриминацию и открытые гонения. Тотальное разрушение быта и социальных структур, которое проводилось в течение 70-ти лет после революции с целью построения нового общества, которому был необходим новый человек, новый быт и новое народное творчество, роковым образом сказалось на состоянии старообрядчества.

Подобно кочевым племенам, которые остаются непобедимыми, пока мобильны и неуловимы для преследователя, переходя к оседлой жизни, они сразу же становятся жертвой неприятеля. Так и старообрядцы, потерпев разрушение быта и социальной организации, потерпели крах в советское время.

Сегодня разрушение религиозной жизни достигло той стадии, когда вопрос "есть ли будущее у старообрядцев?" – приобретает актуальный смысл. Думающие старообрядцы ищут пути решения наболевшего вопроса по-разному. Некоторые старики в провинции не питают иллюзий на возрождение старой веры. Они говорят: "Мы умрем, и с нами умрет и наша вера". У других подспудно теплится надежда, что Бог не даст в обиду старую веру, что в Церковь придет большое количество молодежи, появятся и новые пастыри, и новые богословы, родятся новые современные талантливые апологеты, будут открываться вновь закрытые когда-то храмы, тем более, что внешние причины вроде бы благоприятствуют этому, и на общем фоне роста религиозности появляется некоторый интерес и к старообрядчеству.

Старообрядцы живо откликались на все просьбы принять участие в определенных общественных мероприятиях, связанных с популяризацией древнерусской культуры. Они выступали с концертами в пушкинском доме в Ленинграде (Институт русской культуры АН СССР) на торжествах, посвященных памятнику русской литературы "Житию протопопа Аввакума", участвовали в выставке "История и культура старообрядчества" (Боровск, 1989). Провели фестиваль старообрядческой Духовной музыки в Покровском соборе на Рогожском, посвященный 1000-летию Крещения Руси, куда были приглашены все ведущие музыканты. Это только начало широкой общественной деятельности, и, к сожалению, она пока несамостоятельна, и во многом порождена внешними причинами, а не инициативами самих старообрядцев, и не является следствием внутренних побуждений самого старообрядчества, хотя некоторыми из них необходимость таких акций ощущается как выход за пределы своей замкнутой среды. Своеобразным символом выхода из своего рода духовной резервации стало возвращение Большого колокола с Успенской колокольни на Рогожском кладбище, до этого 50 лет находившегося под сценой МХАТа. Молебен на освящение колокола собрал огромное количество народа. И когда, после первых ударов колокола, его стали медленно поднимать на колокольню, люди, помнившие колокол на прежнем месте, и люди, никогда его не видевшие и не надеявшиеся на его возвращение, плакали от счастья.

В 1988 – 1990-х годах открылось несколько старообрядческих храмов, рукоположено несколько молодых священников. Однако естественная убыль верующих превышает незначительный приток молодежи, и наметившиеся положительные явления намного слабее кризисных тенденций. Поэтому сама жизнь предлагает естественное решение проблемы возрождения старообрядчества на путях сотрудничества с Русской Православной Церковью.

Значительная часть старообрядцев и в прошлом, и в позапрошлом веке тяжело переживала последствия раскола и всячески искала пути к восстановлению апостольства. В 1800 году Синодом Русской Православной Церкви было принято решение об учреждении единоверия как формы существования старообрядцев в лоне единой Церкви. При этом сохранялся обряд, древние книги и уставы, а священники были из новообрядцев. Однако единоверцы не получили своего епископа и оставались верующими второго сорта. Это усугублялось еще и тем, что специальным указом Синода православным было запрещено причащаться в единоверческих храмах. Это мертворожденное дитя так и не получило широкого распространения, но при Николае 1 стало использоваться как форма насильственного перевода старообрядцев в единоверие, а затем почти к полной ассимиляции их. К началу ХХ века единоверие практически сошло на нет. Единоверцы или ассимилировались в синодальной церкви, или вновь ушли в различные старообрядческие согласия. Оживление произошло после указа о веротерпимости. В настоящий момент предпринимаются попытки возродить единоверие на несколько иной основе. Владыка Ювеналий, митрополит Крутицкий и Коломенский, в 1988 году открыл единоверческий храм в Михайловской слободе под Москвой, в районе, где традиционно был единоверческий центр. Причем священником в этом храме стал коренной единоверец, хорошо знакомый с особенностями старообрядчества. По всей видимости, владыка на этом не остановится. И вскоре могут появиться и другие единоверческие приходы. Если в ХIХ веке единоверие рассматривалось как переходная форма для приведения всех к общему уставу и единому обряду, но теперь оно выполняет несколько иные функции – окормление верующих, исповедующих православие в издревле традиционном виде. В этом храме не запрещено молиться и причащаться также и новообрядцам. Ни о каком насильственном переводе старообрядцев в новый обряд конечно нет быть и речи. Существование, таким образом, двух равноправных (как это было провозглашено на Поместном соборе 1971 года) обрядов внутри единой Церкви – явление, безусловно, положительное. Однако, есть ли будущее у единоверия, даже при таких, вполне благоприятных условиях, которые предоставлены ему сейчас? Единоверческий храм в Михайловской слободе, куда стекаются единоверцы чуть ли не со всего Союза, предоставляет возможность стаду не остаться без пастыря и без причастия. Но ведь не секрет ни для кого, что богослужебных книг не хватает, и священник вынужден обращаться к новообряцам, чтобы восполнить этот недостаток. Учебного заведения, которое готовило бы кадры священнослужителей, также нет – это общая беда всех старообрядцев. При таком положении дел возможна ассимиляция и единоверие тогда сохраняется для одного поколения. Слабость единоверия еще и в том, что оно пока не создает общины, и весь приход держится только на священнике, который остается ревнителем старого обряда. Вполне понятно, почему перехода в единоверие со стороны старообрядцев не наблюдается. Возрождение единоверия реально пока только в традиционных его центрах. Вполне возможно единоверие могло бы явиться некоторым собирающим началом для исчезающих старообрядческих толков. Отсутствие единоверческой иерархии может ставить в затруднительное положение единоверцев, попадающих в различные епархии РПЦ. Между ними затруднено общение, нет координации действий, и их положение впрямую зависит от отношения к старообрядцам местного епископа. Все это на сегодня является препятствием для присоединения к РПЦ и старообрядцев Новозыбковской иерархии.

Возможность соединения РПЦ и старообрядцев уже рассматривалась дважды – на соборах 1971 года и 1988 года, но реальная угроза распылить уже существующую структуру новозыбковцев (в отличие от единоверцев, они имеют своего епископа) и лишиться единого руководства существует. Поэтому решение вопроса о воссоединении новозыбковцев откладывается на неопределенный срок.

Что же говорить о Русской православной старообрядческой церкви австрийской иерархии? В отличие от новозыбковцев и беспоповских толков белокриничане не только имеют полную трехчинную иерархию с митрополитом во главе, но имеют свой издательский центр, который издает календарь, издал псалтырь с канонником, молитвенник и Библию на славянском языке. А что в таком случае делать с развитой сетью приходов, существующей в стране и за рубежом – в Канаде, Австралии, Америке, Румынии, – где традиционно сохраняются целые епархии? Поскольку такая развитая структура обладает всеми признаками Церкви, то не представляется возможным интегрировать ее в недра другой структуры, не деструктировать ее.

Итак, единоверие – паллиатив, приемлемый очень незначительной частью старообрядцев. Есть вещи, разделяющие старообрядческую и патриаршую Церковь. Это и негативный опыт преследования синодальной церковью до революции, и боязнь потерять самоидентификацию. Нерешенными остаются вопросы о том, насколько можно пользоваться литературой, издаваемой патриархией, и можно ли учиться в духовных школах РПЦ при существующих там антистарообрядческих апологетических установках. Непризнание старообрядцами новых обрядов не приводит к тотальному непризнанию наличия в РПЦ апостольства, священства и Таинств. Однако, сама внутренняя структура РПЦ отличается от внутренней структуры Белокриницкой старообрядческой церкви.

На Поместном соборе Русской Православной Церкви в 1971 году, спустя 300 лет после раскола, была провозглашена равночестность старых обрядов и сняты клятвы и прещения, наложенные на старообрядцев в ХVII веке. Существовала надежда, что за этим последует и воссоединение старообрядцев с патриаршей церковью. Однако такой акт доброй воли не привел к ожидаемому чуду. Старообрядцы лишний раз убедились в правильности своей приверженности старым обрядам, но никаких ответных действий и заявлений с их стороны не последовало. Многие старообрядцы посмеивались: почему РПЦ не переходит в истинную веру. Из этого можно сделать вывод, что современное старообрядчество есть не только приверженность старому обряду, но нечто иное, чему пока нет места, нет "экологической ниши" в РПЦ, и что непременно исчезнет при механическом соединений этих конфессий.

Чтобы до конца понять отличие старообрядческой церкви от РПЦ, следует начать рассмотрение с низовой ячейки, с прихода. Краеугольным камнем старообрядческой церкви является община, приход. Особенность его в том, что он может существовать даже в том случае, если у него нет постоянного священника в штате. Уже которое десятилетие положение церкви таково, что один священник вынужден окормлять несколько приходов. Тем не менее, церковь жива, и приходы функционируют, службы – всенощная и утренние часы – совершаются регулярно. Можно ли представить себе подобное в РПЦ, где даже во временное отсутствие священника службы в храме прекращаются, и приход перестает функционировать? Почему это происходит? Потому, что в старообрядческой общине существует гораздо большая дифференциация обязанностей и распределение их между верующими. Главным лицом всей административной и хозяйственной жизни общины является староста. А главным органом – общинный совет. И священник не стремится вмешиваться в функции старосты и общинного совета. Руководство молитвенной и богослужебной практикой ведет уставщик. Именно к нему обращается священник для того, чтобы узнать уставные изменения службы на сегодняшний день, и он же может подсказать священнику, какие сегодня следует произносить молитвы. За музыкальную часть богослужения отвечает регент хора. Если священнику во время богослужения нужно исполнить какой-то особый запев, то регент выходит из клироса, становится рядом со священником и поет вместе с ним или за него. Таким образом, за священником остаются только его сакрально-литургические функции, исповедание и исполнение треб. Естественно, что при колоссальной загрузке старообрядческого духовенства, особенно в пастырском служении, священнику и в голову не приходит, что передача столь многочисленных функций самим верующим является в какой-то мере ущемлением его прав.

Очень трудно в старообрядчестве формируются кадры духовенства. Дело в том, что желание человека стать священником, как правило, является отрицательным фактором в глазах общины, в подавляющем большинстве случаев кандидаты в священники выбираются самой общиной из своих же членов. После наставления в основах устава, пения, богослужебной практике, его отправляют для стажировки и рукоположения к правящему архиерею. Естественно, что такой священник, пользующийся авторитетом и поддержкой общины, становится подлинным пастырем своего стада. Надо сказать также, что при всем огромном уважении к священническому сану, старообрядцы могут вполне трезво и критично относиться к личности носящего этот сан, и поэтому священник несет как бы двойную ответственность – за свой духовный облик и за духовный облик своей общины. Такой стиль жизни складывался десятилетиями. Именно он помогал выжить старообрядческой церкви в периоды самых жестоких гонений.

Зарубежная часть церкви с приходами в Америке, Канаде, Австралии и других странах была насильственно отколота. Часть церкви, оставшаяся на территории Советского Союза, получила довольно странное название – Московская старообрядческая архиепископия. Однако, внутреннего раскола, подобного карловацкому, в старообрядческой церкви не произошло – обе части церкви всегда ощущали духовное единство. И в 1988 году, во время празднования 1000-летия Крещения Руси (торжества проходили в Москве, Киеве, Белой Кринице), Поместным собором было восстановлено юридическое единство старообрядческой церкви и митрополичью кафедру решено было перенести из города Браила (Румыния) в Москву. Митрополитом Русской Православной Старообрядческой Церкви (новое официальное название) стал архиепископ Алимпий.

Как же относится к проблеме старообрядчества РПЦ? Уже само решение собора 1971 г. некотораяая часть духовенства встретила резко отрицательно. Большая же часть РПЦ поддержала этот шаг. Однако, признав только обряды, РПЦ не признала права на само существование старообрядческой церкви, не признала наличие в ней апостольства и Таинств. Такая позиция, по существу, признает право на существование только за единоверием. Практически, соборное решение не привело к преодолению раскола.

Какова в этой непростой ситуации может быть политика РПЦ по отношению к старообрядческой церкви? Плодотворность обоюдных контактов очевидна уже сегодня, несмотря на их крайнюю немногочисленность. Что сделать, чтобы они были более результативными? Видимо, следует искать разрешения столь сложной проблемы, как взаимоотношение старообрядческой и патриаршей церквей, на путях восстановления духовного единства и евхаристической договоренности, а также положительного братского сотрудничества.

Задачи данной статьи не позволяют решить все богословские – экклезиологические и канонические – аспекты такого соединения. Этим займутся специалисты, и решение этих вопросов уже будет зависеть от компетентности и доброй воли последних. Однако, состояние этой проблемы таково, что единоверие не может до конца решить проблемы, скопившиеся по обе стороны раскола. Готовы ли сами старообрядцы к такому шагу?

Войдя в общение со Вселенской православной Церковью, Старообрядческая церковь сразу же получает возможность готовить священнические кадры на должном уровне в духовных учебных заведениях (пока не восстановлена своя система образования), не опасаясь перевербовки со стороны новообрядцев. Если вопрос о духовном единстве и евхаристичеком общении будет решен положительно, то старообрядческая церковь, несомненно, может оздоровиться и освободиться от тех негативных явлений, которые до сих пор тормозят ее развитие, а также внести много положительного в общую сокровищницу православия

Ответ:
Синодальный перевод Библии на русский язык 1876 года - один из лучших переводов Библии среди прочих переводов в Европе. Если на славянский переводили Кирилл и Мефодий, греки, для которых славянский язык не был родным, то на русский переводили 4 духовные академии в России. И переводом занимались лучшие переводчики этих заведений. Один из трех присутственных дней в Синоде был специально посвящен новому переводу, который ими тщательно сверялся и потом был отсылаем митрополиту Филарету. При переводе пользовались и славянским переводом, и еврейским оригиналом, с которого и был сделан перевод Ветхого Завета. Несколько переводов греческих, Септуагинта, арабский перевод и другие труды святых отцов. Такого тщательного и осторожного подхода к переводу мир еще и не знал. Сравнивать этот перевод на русский язык со славянским может только уж вовсе несведущий человек. Сравнивать можно только и единственно с оригиналом, а не с каким-то переводом. Славянский перевод был сделан с греческого, а не с оригинала еврейского, что нужно было делать для точности перевода. Когда переводили братья Кирилл и Мефодий, то после того, как их переводом стали пользоваться русские, этих братьев еще долго никто не считал за святых. Дошло, какое великое дело они сделали для нас. Придет время и для слепых, кто не имеет перевода на русском языке, и они поймут, от чего отказывались. У старообрядцев нет грамотных людей и никогда не было, кто мог бы перевести с оригинала Библию. Они пользуются синодальным переводом и умничают без ума. Сами же ни одной главы не смогли за 300 лет перевести. А диавол хитер: с двумя “И” в имени Иисус пользоваться нельзя. Это-де никоньянское. А с одной “И” так и не выпустили на русском языке, значит и нет. Остались с ременными лестовками и подрушниками, и так будет во веки веком. Канонизация есть дело чисто человеческое. Собрались бородатые дедушки и решают до Суда Божия, кто святой, кто еще не святой. Анну Кашинскую в святые решают то причислить, то почислить (т.е. вычеркивают). То опять восстанавливают. Так было с Евфимией всехвальной и с Златоустом. Всё это иначе, как безумием, нельзя и называть. Кто знает, кто из переводчиков святые? И канонизация еще не означает, что он будет обязательно в раю. Иногда канонизируют через сотни лет; а где же этот человек был эти годы без канонизации?

4 октября 2016 года в Москве состоялась научно-практическая конференция, приуроченная к 140-й годовщине создания Синодального перевода Библии на русский язык. Организатором мероприятия выступил Христианский межконфессиональный консультативный комитет. С докладом на конференции выступил митрополит Волоколамский Иларион, председатель Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата.

1. Мы сегодня собрались, чтобы отметить важную дату в истории христианства в России — 140-летие Синодального перевода Библии. Для верующего человека естественно с благодарностью чтить память тех, кто дал ему возможность прикоснуться к Благой Вести, прочесть Писание на родном языке. Юбилей библейского перевода — праздник для всех христиан России.

Филон Александрийский, живший в начале нашей эры, писал, что александрийские иудеи ежегодно отмечали годовщину перевода Библии на греческий язык, собираясь на острове Фарос (где, согласно Преданию, Семьдесят Толковников перевели Пятикнижие). «И не только иудеи, — пишет Филон, — но также множество других людей приплывают сюда, чтобы почтить то место, где впервые воссиял свет толкования, и возблагодарить Бога за это древнее благодеяние, которое всегда остается новым».

Славянские народы с благодарностью чтут память святых Кирилла и Мефодия, положивших начало славянской Библии. В ту эпоху, когда Западная Церковь не поощряла переводы на народные языки, Кирилл, Мефодий и их ученики дали славянам Библию на понятном и родном для них наречии. В Болгарии, России и некоторых других странах память Солунских братьев отмечается на государственном уровне — как день просвещения, культуры и славянской письменности.

Не меньшей благодарности с нашей стороны заслуживают и создатели Синодального перевода. Именно в этом переводе знают и читают Библию миллионы говорящих по-русски людей в России и за рубежом.

При этом, в отличие от ситуации, которая нередко имеет место в других странах, где различные христианские конфессии пользуются разными переводами Священного Писания, в России Синодальный перевод не разделяет, а соединяет христиан разных исповеданий. Ярким свидетельством тому является наша сегодняшняя встреча, на которую собрались представители христианских церквей, пользующихся Синодальным переводом.

Различия между «православными» и «протестантскими» изданиями Синодального перевода есть, но они касаются лишь отдельных мест Ветхого Завета. В «протестантских» изданиях опускаются так называемые «неканонические книги Ветхого Завета»; это вторая и третья книги Ездры, книги Иудифь, Товит, книги Премудрости Соломона, Премудрости Иисуса сына Сирахова, послание Иеремии, книга пророка Варуха и три Маккавейские книги. Все эти книги наличествовали в рукописной библейской традиции Средневековья, но не вошли в библейский канон протестантских общин ввиду того, что они написаны позднее остальных книг Ветхого Завета и не входят в еврейский канон.

В ветхозаветной части «протестантских» изданий Синодального перевода опускаются наличествующие в «православных» изданиях вставки по Септуагинте — места, где перевод еврейской Библии дополнен вставками, сделанными с греческого текста. Все эти расхождения, однако, носят маргинальный характер по сравнению с основной Вестью Ветхого Завета, которая для всех христиан России звучит в едином переводе.

Нет никаких расхождений между «православной» и «протестантской» Библиями в том, что касается сердцевины нашей веры — Нового Завета.

2. Начало библейского просвещения в нашей стране восходит ко временам Крещения Руси. Древнейшие памятники русского языка — это Остромирово Евангелие, написанное в 1056-1057 гг. для Софийского собора в Новгороде, и так называемая «Новгородская Псалтирь», которая датируется концом X — началом XI века, т.е. всего на одно-два десятилетия позже Крещения Руси. Оба древнейших памятника русского языка — библейские тексты. Это ясно говорит нам, что русский язык, русская письменность, русская культура неотделимы от русской Библии.

Благодаря трудам святых Кирилла, Мефодия и их учеников на Руси с самого начала существовала духовная литература на национальном языке. Но, как и любой живой человеческий язык, русский язык менялся. К началу XIX века разрыв между церковнославянским языком и языком повседневного общения увеличивается настолько, что славянские тексты стали малопонятны. Многие представители аристократии — например, Пушкин или император Александр I — если хотели читать Библию, то вынуждены были читать ее на французском. На русском Библии не было, славянский же был уже труден для понимания. В ноябре 1824 года, вскоре после приезда в Михайловское, Пушкин пишет брату в Петербург: «Библию, Библию! И французскую непременно!» Иными словами, Пушкин специально просит прислать ему не малопонятную церковнославянскую Библию, а написанную на понятном для него языке французскую.

Уже к концу XVIII века перевод Писания на русский язык становится на повестку дня. В 1794 году было издано подготовленное архиепископом Мефодием (Смирновым) «К Римляном послание святого апостола Павла с истолкованием», где параллельно со славянским текстом был дан и русский перевод. Это был первый перевод библейского текста на русский язык, понимаемый как язык, отличный от церковнославянского.

Новый этап в истории русской Библии приходится на начало XIX века, на эпоху Александра I. Во время войны 1812 г., которую Александр I воспринял как посланное Богом испытание, произошло его личное «библейское обращение». Он становится глубоко верующим человеком, Библия (во французском переводе) делается его настольной книгой.

В том же 1812 г. в Россию прибыл представитель Британского Библейского общества Джон Паттерсон. Его предложение об образования Библейского общества в России получает неожиданную для самого Паттерсона горячую поддержку российского императора. 6 декабря 1812 г. Александр I утвердил доклад князя Александра Николаевича Голицына, сторонника библейского просвещения, о целесообразности открытия Санкт-Петербургского Библейского общества. 4 сентября 1814 г. оно получило название Российского Библейского общества. Президентом Общества стал князь Голицын. Создавалось оно как межконфессиональное; в него входили представители основных христианских конфессий Российской империи. Этот опыт сотрудничества разных конфессий является важным примером для сегодняшних христиан России.

Общество посвятило себя переводу и изданию Библии. За десять лет своего существования оно издало свыше 876 тысяч экземпляров библейских книг на 29 языках; из них на 12 языках — впервые. Для начала XIX века это огромные тиражи. Такое было возможно только благодаря вниманию и личной поддержке императора Александра I. Не остался без внимания и русский язык.

28 февраля 1816 года князь А.Н. Голицын доложил Святейшему Синоду волю Александра I: «Его Императорское Величество… с прискорбием усматривает, что многие из россиян, по свойству полученного ими воспитания быв удалены от знания древнего словенского наречия, не без крайнего затруднения могут употреблять издаваемые для них на сем единственно наречии священные книги, так что некоторые в сем случае прибегают к пособию иностранных переводов, а большая часть и сего иметь не может… Его Императорское Величество находит… чтоб и для российского народа, под смотрением духовных лиц, сделано было переложение Нового Завета с древнего славянского на новое российское наречие».

По ходу дела, однако, планы Российского Библейского общества стали более амбициозными: речь зашла уже о переводе не одного Нового Завета, но всей Библии, и не с «древнего славянского», а с оригиналов — греческого и еврейского.

Главным вдохновителем, организатором, а в значительной степени и исполнителем перевода Библии на русский язык был ректорСанкт-Петербургской духовной академии архимандрит Филарет (Дроздов), в будущем митрополит Московский, причисленный Православной Церковью к лику святых. Он разработал правила для переводчиков и стал, по сути, главным редактором всех выполняемых переводов, последней инстанцией в их подготовке к печати.

В 1819 году было издано Четвероевангелие. В 1821 году — полный Новый Завет. В 1822-м — Псалтирь. За перевод Ветхого Завета отвечал один из первых гебраистов в России протоиерей Герасим Павский. В 1824 году был подготовлен и напечатан первый тираж Пятикнижия, но в продажу он не поступил. Было решено присовокупить к Пятикнижию книги Иисуса Навина, Судей и Руфи и выпустить их вместе в виде так называемого Восьмикнижия.

Тем временем произошло роковое для перевода событие: в мае 1824 года вследствие дворцовых интриг, инициированных графом Аракчеевым и архимандритом Фотием (Спасским), Александр I отправил князя Голицына в отставку. Новый президент Общества митрополит Серафим (Глаголевский) употребил все усилия на то, чтобы перевод Библии на русский язык был остановлен, а Библейское общество прекратило функционировать. Практически весь тираж только что отпечатанного Пятикнижия с приложением книг Иисуса Навина, Судей и Руфи (9 000 экземпляров) был сожжен в конце 1825 года на кирпичном заводеАлександро-Невской лавры. 12 апреля 1826 года под влиянием графа Аракчеева и его единомышленников император Николай I своим указом приостановил деятельность Общества «впредь до Высочайшего соизволения».

Протоиерею Герасиму Павскому и архимандриту Макарию (Глухареву), которые героически продолжали в эти годы как частные лица работу над переводом Писания на русский язык, пришлось испытать на себе неудовольствие церковных властей того времени.

Остановка работы над русским переводом Библии и, вскоре после того, закрытие Российского Библейского общества были вызваны не только дворцовыми интригами и личной ссорой Александра I с князем Голицыным. Противники перевода, прежде всего знаменитый адмирал Шишков, настаивали на особом сакральном характере славянского языка и неприспособленности русского языка для передачи религиозного содержания. «…Можем посудить, какая разность в высоте и силе языка долженствует существовать между Священным Писанием на Славенском и других языках: в тех сохранена одна мысль; в нашем мысль сия одета великолепием и важностию слов», — пишет Шишков. В такой перспективе неизбежно вставал вопрос: нужен ли вообще перевод Библии на русский язык при наличии славянского?

«По необыкновенно счастливому стечению обстоятельств словенский язык имеет то преимущество над русским, над латинским, греческим и надо всеми возможными языками, имеющими азбуку, что на нем нет ни одной книги вредной», — писал один из виднейших представителей славянофильства Иван Киреевский. Конечно же, любой славист скажет, что это утверждение неверно: в древнерусской литературе мы находим множество «отреченных книг», отвергнутых Церковью, разнообразные «волховники» и «чаровники», книги с откровенно еретическим содержанием. Но мнение об особой — исключительной, почти божественной природе церковнославянского языка — высказывалось в нашей стране снова и снова. Повторяется оно и в наши дни.

Для того, чтобы дать этому мнению церковную оценку, необходимо вспомнить, в частности, историю перевода Библии на славянский язык. Мы знаем, что попытки объявить какие-то языки «сакральными», а все остальные — «профанными» неоднократно предпринимались. Святым Кириллу и Мефодию, основателям славянской письменности, приходилось бороться с так называемой «трехъязычной ересью», апологеты которой считали, что в христианском богослужении и литературе допустимы только три языка: еврейский, греческий и латинский. Именно подвигом Солунских братьев «трехъязычная ересь» была преодолена.

Служение Нового Завета, как пишет апостол Павел, это служение «не буквы, но духа, потому что буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3:6). С самого начала христианской истории внимание Церкви было обращено на Весть, на проповедь, на миссию, а не на фиксированный текст на конкретном «священном» языке. Это радикально отличается, например, от отношения к священному тексту в раввинистическом иудаизме или в исламе. Для раввинистического иудаизма Библия принципиально непереводима, а перевод или переложение могут лишь приблизить к пониманию единственно верного текста, каковым является для верующего иудея еврейский масоретский текст. Точно так же и для ислама Коран принципиально непереводим, а мусульманин, желающий знать Коран, должен выучить арабский. Но христианской традиции такое отношение к священному тексту совершенно чуждо. Достаточно сказать, что Евангелия, донесшие до нас слова Спасителя, написаны вовсе не на том языке, на котором Спаситель говорил (арамейском или еврейском). Евангелия — главный источник наших знаний о проповеди Спасителя — содержат Его речи не в оригинале, а в переводе на греческий. Можно сказать, сама жизнь христианской Церкви началась с перевода.

Очень важно для нас, что Православная Церковь никогда не канонизировала какой-то один текст или перевод, какую-то одну рукопись или одно издание Священного Писания. Единого общепринятого текста Библии в православной традиции нет. Существуют расхождения между цитатами из Писания у Отцов; между Библией, принятой в греческой Церкви, и церковнославянской Библией; между церковнославянскими текстами Библии и рекомендованным для домашнего чтения русским Синодальным переводом. Эти расхождения не должны нас смущать, ведь за разными текстами на разных языках, в разных переводах стоит единая Благая Весть.

Вопрос о канонизации церковнославянской Библии как текста «самодостоверного, подобно латинской Вульгате» был поднят в XIX в. обер-прокурором Святейшего Синода графом Н. А. Протасовым (1836-1855). Однако, как пишет святитель Филарет Московский, «Святейший Синод по трудам исправления славянской Библии не провозгласил текста славянского исключительно самостоятельным и тем прозорливо преградил путь тем затруднениям и запутанностям, которые в сем случае были бы те же или еще большие, нежели какие в Римской Церкви произошли от провозглашения самостоятельным текста Вульгаты».

Именно благодаря святителю Филарету вопрос о русском переводе Библии, отодвинутый и как бы забытый после закрытия Библейского общества, был вновь поставлен на повестку дня, когда на смену общественному застою, характеризовавшему Россию времен Николая I, пришла пора реформ, связанных с именем Александра II. 20 марта 1858 года Святейший Синод постановил начать, с соизволения Государя Императора, русский перевод Священного Писания. 5 мая 1858 года Александр II утвердил это решение.

Перевод делался четырьмя духовными академиями. Митрополит Филарет лично просматривал и редактировал книги Библии по мере их подготовки к изданию. В 1860 году вышло в свет Четвероевангелие, в 1862-м — весь Новый Завет. Полная Библия — в 1876 году, уже после смерти святителя Филарета. Всего перевод Нового Завета занял 4 года, Ветхого Завета — 18 лет.

Как и в начале XIX века, вокруг перевода развернулась ожесточенная полемика. Однако необходимость русского перевода для самого существования Российской Церкви была уже столь очевидна, что издание Синодального перевода поддерживалось и церковной, и светской властью. Почти сразу же после появления Синодального перевода Библия вошла в число самых многотиражных и самых распространенных в России книг.

Можно с уверенностью сказать, что за истекшую 140-летнюю историю своего существования Синодальный перевод произвел громадный сдвиг в русской культуре и обеспечил развитие русскоязычного богословия в конце XIX и на всем протяжении XX века.

Историческая правота сторонников перевода Библии на русский язык стала очевидна во времена испытаний, обрушившихся на российских христиан в XX веке. Благодаря Синодальному переводу Священное Писание было c верующими даже тогда, когда духовное образование, в том числе преподавание церковнославянского языка, было практически запрещено, когда церковные книги изымались и уничтожались. Библия на русском языке, доступная для чтения и вocприятия, помогала людям сохранить веру в годы гонений и закладывала основы для возрождения религиозной жизни после падения государственного атеизма. Многие из нас еще помнят, как старые пожелтевшие книжки бережно хранились в семьях наших родителей, как из-за границы контрабандой привозили тоненькие «брюссельские» издания Библии на папиросной бумаге. Синодальный перевод — это наше драгоценное достояние, это Библия новомучеников.

После отмены гонений на Церковь, с 1990-х годов, Библия в Синодальном переводе снова становится в ряд самых широко издаваемых и распространяемых в России книг. Начиная с середины ХХ века практически во всех православных изданиях библейские цитаты начинают приводиться по тексту Синодального перевода (ранее исключительно по славянскому тексту Елизаветинской Библии). Синодальный перевод лег в основу целого ряда переводов Библии на языки народов Российской Федерации (таких, например, как кряшенский или чувашский).

3. Отдавая дань уважения и благодарности создателям Синодального перевода, мы не можем не учитывать также и конструктивную критику в его адрес.

Есть в Синодальном переводе многочисленные редакторские недочеты. Часто одно и то же имя собственное в различных книгах (а иногда и в пределах одной книги) передается в Синодальном переводе по-разному, и напротив, иногда различные еврейские имена совпадают в русской транскрипции. Например, один и тот же израильский город Хацор именуется то Асор, то Гацор, то Эсора, то Нацор. Нередко имена собственные переводятся так, как если бы они были нарицательными или даже глаголами, а в ряде случаев имена нарицательные передаются транскрипцией в качестве имен собственных. Отмечается неточность в передаче реалий, бытовых и социальных особенностей древнего мира, неизвестных или неверно понимаемых наукой XIX в.

Некоторые места могут ввести читателя в заблуждение. Например, в Синодальном переводе книги пророка Малахии (2:16) читаем: «…если ты ненавидишь ее (т. е. жену юности своей), отпусти, говорит Господь Бог Израилев». Однако и еврейский, и греческий текст здесь говорят об обратном — о том, что Бог ненавидит развод. (Славянский текст: «Но аще возненавидев отпустиши ю, глаголет Господь Бог Израилев, и покрыет нечестие помышления твоя».)

Синодальный перевод Нового Завета выполнен с большей тщательностью, чем перевод Ветхого Завета. Однако и к Синодальному переводу Нового Завета можно предъявить немало претензий. Можно вспомнить, что когда обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев попросил Н.Н. Глубоковского составить список неточностей Синодального перевода Нового Завета, тот ответил ему пятью тетрадками исправлений.

Приведу лишь один пример такой неточности, недавно попавшийся мне на глаза при чтении книги Деяний апостольских. В этой книге рассказывается о том, как во время пребывания апостола Павла в Ефесе «произошел немалый мятеж против пути Господня». Начальник гильдии серебряных дел мастеров собрал толпу, которая выразила свое возмущение проповедью христиан тем, что в течение двух часов кричала: «Велика Артемида Ефесская!» Тогда, чтобы утихомирить людей, был вызван из народа некий Александр, который, в числе прочего, сказал: «Мужи Ефесские! Какой человек не знает, что город Ефес есть служитель великой богини Артемиды и Диопета?» (Деян. 19:23-35).

Мы знаем, кто такая Артемида. Но кто такой Диопет? Можно было бы предположить, что это один из греческих богов или героев античной мифологии. Но такого бога в греческом пантеоне вы не найдете, и в греческих мифах нет такого героя. Слово διοπετής/diopetês, ошибочно переведенное как имя собственное («Диопет»), буквально означает «низринутый Зевсом», то есть упавший с неба. Эврипид в трагедии «Ифигения в Тавриде» употребляет этот термин по отношению к статуе Артемиды Таврической, имея в виду, что она упала с неба, то есть является нерукотворной. Главной языческой святыней Ефеса была статуя Артемиды Ефесской, и, вероятно, Александр в своем обращении к ефесянам указывал на представление об этой статуе как нерукотворной. Следовательно, перевести его слова надо было бы так: «Какой человек не знает, что город Ефес есть служитель богини Артемиды, великой и нерукотворной?» (или «великой и упавшей с неба», или буквально — «великой и низринутой Зевсом»). От таинственного Диопета не остается и следа.

Чаще всего при обсуждении недостатков Синодального перевода указывают на его текстологический и стилистический эклектизм. В этом пункте сходятся критики Синодального перевода «слева» и «справа». Текстологическая основа Синодального перевода — не греческая, но и не вполне еврейская. Язык — не славянский, но и не вполне русский.

Обер-прокурор Святейшего Синода в 1880-1905 годах Константин Петрович Победоносцев считал, что Синодальный перевод должен быть приближен к славянскому тексту.

Напротив, Иван Евсеевич Евсеев, председатель Русской библейской комиссии, в докладе «Собор и Библия», который он представил Всероссийскому Церковному Собору 1917 года, критиковал Синодальный перевод за излишнюю архаичность и несоответствие нормам литературного языка: «…Русский Синодальный перевод Библии… завершен, правда, недавно — всего в 1875 году, но на нем вполне отразились все особенности не любимого детища, а пасынка духовного ведомства, и он неотложно требует пересмотра или, еще лучше, — полной замены… Его оригинал не выдержан: то он передает еврейский оригинал, то греческий текст LXX, то латинский текст, — словом, в этом переводе сделано все, чтобы лишить его характера целостности, однородности. Правда, эти свойства незаметны для рядового благочестивого читателя. Гораздо существеннее его литературная отсталость. Язык этого перевода тяжелый, устарелый, искусственно сближенный со славянским, отстал от общелитературного языка на целый век… это совершенно недопустимый в литературе язык еще допушкинского времени, не скрашенный притом ни полетом вдохновения, ни художественностью текста…»

С этой оценкой Синодального перевода я согласиться никак не могу. Даже сегодня, сто лет спустя после того, как Евсеев выступал со своей критикой, Синодальный перевод остается читаемым, доступным, легким для восприятия. Более того, ни один из русских переводов, появившихся после него, не превзошел его ни по точности, ни по понятности, ни по поэтической красоте. Это мое личное мнение, и кто-то может с ним поспорить, но я считаю нужным его озвучить в этой почтенной аудитории.

Тем не менее, необходимо отметить, что Евсеев, по сути, предлагал Всероссийскому Церковному Собору целую программу работы над славянской и русской Библиями. Во многом именно для решения вопросов, связанных с Синодальным переводом, на Соборе предлагалось создать Библейский совет при Высшем Церковном Управлении. Рассмотрение доклада об учреждении Библейского совета намечалось на весеннюю сессию Собора в 1919 году. Как известно, этой сессии не суждено было собраться, и весь круг проблем, связанных с совершенствованием Синодального перевода, так и остался нерешенным.

Трагедия, постигшая Россию после 1917 года, надолго отодвинула в сторону многие вопросы, обсуждавшиеся на Соборе, в том числе и вопросы, связанные с переводом Библии. В ситуации, когда под угрозу было поставлено само существование христианства в России, было уже не до улучшения существующих библейских переводов. На долгих семьдесят лет Библия попала в число запрещенных книг: она не издавалась¹, не переиздавалась, не продавалась в книжных магазинах, и даже в храмах ее достать было практически невозможно. Лишить людей доступа к главной книге человечества — лишь одно из преступлений безбожного режима. Но это преступление ярко характеризует суть той идеологии, которую насаждали насильственным путем.

4. Сегодня времена изменились, и Библия в Синодальном переводе беспрепятственно продается в том числе и в светских книжных магазинах. Книги Священного Писания распространяются и бесплатно, пользуясь неизменным спросом. Например, после того, как два года назад Благотворительный фонд святителя Григория Богослова в сотрудничестве с Издательством Московской Патриархии инициировал программу бесплатного распространения книги «Новый Завет и Псалтирь», было роздано более 750 тысяч экземпляров. Причем раздача была адресной — книгу получали только те, кто этого действительно желали, а не случайные прохожие на улице.

Появились и новые переводы отдельных книг Библии. Эти переводы очень разного качества. Так, например, в начале 1990-х годов появился перевод посланий апостола Павла, сделанный В.Н. Кузнецовой. Приведу лишь несколько цитат: «Ах, вам бы потерпеть меня, даже если я немного глуповат! Ну уж потерпите, пожалуйста… Я считаю, что ни в чем не уступаю этим самым что ни на есть сверхапостолам. Может, я не мастер говорить, но что касается знания, тут другое дело… Повторяю еще раз: не принимайте меня за дурака! А если принимаете, то дайте мне еще немножко побыть дураком и чуть-чуть побахвалиться! То, что я сейчас скажу, конечно, не от Господа. В этой затее с хвастовством я буду говорить как дурак… Пусть кто угодно претендует на что угодно — я все еще говорю как дурак…» (2 Кор. 11:1-22). «Я совсем помешался! Это вы меня довели! Это вам бы надо меня нахваливать! Пусть так, скажете вы, да, я вас не обременил, но я ловкач и хитростью прибрал вас к рукам. Может быть, мне удалось поживиться через кого-нибудь из тех, кого я посылал к вам?» (2 Кор. 12:11-18). «Пища для брюха и брюхо для пищи… И ты часть тела Христа хочешь превратить в тело проститутки? Боже упаси!» (1 Кор. 6:13-16).

Как я написал в рецензии, опубликованный в «Журнале Московской Патриархии» вскоре после выхода в свет этой кощунственной поделки (другими словами мне трудно назвать этот «перевод»), когда знакомишься с подобными текстами, возникает ощущение, будто ты не Священное Писание читаешь, а присутствуешь при перебранке на кухне коммунальной квартиры. Появлению этого ощущения способствует своеобразный набор слов («дурак», «побахвалиться», «затея», «помешался», «нахваливать», «ловкач», «поживиться», «брюхо», «проститутка») и идиом («не мастер говорить», «прибрал к рукам», «самым что ни на есть», «меня довели»). Священный текст низводится на площадный, базарный, кухонный уровень.

Конечно, такие переводы только компрометируют дело библейского перевода. Но это не значит, что работа над переводом Священного Писания вообще не должна вестись. Сегодня, празднуя юбилей Синодального перевода, мы должны задуматься о том, чтобы нам оказаться достойными нашей великой традиции, восходящей к святым Кириллу и Мефодию, которые, вопреки «трехъязычной ереси» и гонениям со стороны латинского духовенства, дали славянскую Библию славянским народам, а также к святителю Филарету и другим творцам Синодального перевода.

Постоянное попечение о том, чтобы Слово Божие было внятно и близко нашим современникам, — это долг Церкви. Но в каких конкретных деяниях должно выражаться это попечение? Нужен ли нам новый перевод Священного Писания, или достаточно отредактировать имеющийся Синодальный? А может быть, и редактировать его вовсе не надо?

Поделюсь, опять же, своим личным мнением. Мне думается, что замахиваться на полный новый перевод Библии сегодня не следует. Но можно было бы подготовить отредактированное издание Синодального перевода, в котором наиболее очевидные неточности (подобные упоминанию о Диопете в книге Деяний) были бы исправлены. Понятно, что для подготовки такой редакции Синодального перевода необходима группа компетентных, высококвалифицированных специалистов в области библеистики. Очевидно также, что новая редакция перевода должна получить одобрение церковной власти.

Синодальный перевод не является «священной коровой», к которой нельзя прикасаться. Неточности этого перевода очевидны и достаточно многочисленны. А кроме того, сама новозаветная текстология сегодня находится на совершенно ином уровне, чем 140 лет назад. Не учитывать ее достижения при работе над переводом Священного Писания невозможно.

Надеюсь, что празднование 140-летия Синодального перевода станет поводом к тому, чтобы задуматься над его усовершенствованием.

Межсоборного присутствия всем желающим предоставляется возможность оставлять свои комментарии.

Синодальный перевод (СП), вышедший в свет по благословению Святейшего Синода в 1876 г., изначально предназначался лишь «для домашнего назидания» в качестве «пособия к разумению Священного Писания», но сегодня за пределами богослужения приобрел статус общецерковного или даже официального перевода Русской Православной Церкви. В настоящее время это наиболее распространенный перевод, который употребляется не только в домашнем чтении, но используется на занятиях в воскресных школах и в семинариях. Начиная с середины 20 в. в православных изданиях библейские цитаты начинают приводиться по тексту СП (ранее исключительно по славянскому тексту Елизаветинской Библии). СП лежит в основе целого ряда переводов на языки народов РФ (напр., крященский, чувашский). Все это, безусловно, говорит о том значении, которым обладает СП сегодня. Можно с уверенностью сказать, что за истекшую более чем 130-летнюю историю своего существования СП произвел громадный сдвиг в русской культуре и обеспечил развитие русскоязычного богословия в конце 19-го и на всем протяжении 20 в. Именно этому переводу суждено было сопровождать российских христиан в самые тяжелые годы нашей истории, в годы беспрецедентных гонений на Церковь и запрета на распространение Священного Писания. Во многом благодаря Синодальному переводу в России сохранилась христианская вера, и стало возможным, после падения государственного атеизма, возрождение религиозной жизни. Все это делает СП неотъемлемым наследием русской церковной и светской истории, а также придает ему статус культурно-исторического памятника.

Наряду с этим необходимо отметить, что сразу после выхода СП в свет появляется его критика. Уже в первое десятилетие после опубликования СП сами же переводчики подготовили список неточностей СП. Некоторые претензии, выдвигаемые в адрес СП, со временем оказались необоснованными, в то время как другие сохраняют свою актуальность. Часто одно и то же имя собственное в различных книгах (а иногда и в пределах одной книги) передается в СП по-разному, и напротив, иногда различные еврейские имена совпадают в русской транскрипции. Нередко имена собственные переводятся так, как если бы они были нарицательными или даже глаголами, а в ряде случаев имена нарицательные передаются транскрипцией в качестве имен собственных. Постоянно отмечается неточность в передаче реалий, бытовых и социальных особенностей древнего мира, неизвестных или неверно понимаемых наукой 19 в. Обнаруживаются также и откровенные «нелепости». Например, в СП Малахии 2:16 читаем «...если ты ненавидишь ее (т. е. жену юности своей), отпусти, говорит Господь Бог Израилев». Славянский текст: «Но аще возненавидев отпустиши ю, глаголет Господь Бог Израилев, и покрыет нечестие помышления твоя». Тогда как еврейский текст допускает следующий перевод: «Ибо Господь Бог Израилев говорит, что Он ненавидит развод». Конечно, СП Нового Завета выполнен с большей тщательностью, но и к нему можно предъявить немало претензий. Например, дважды в посланиях апостола Павла (Еф 5:16; Кол 4:5) встречается греч. выражение τον καιρον εξαγοραζομενοι покупая время (слав. искупуя время ), которое в синодальном издании получает два различных, почти противоположных перевода: дорожа временем в Еф 5:16 и пользуясь временем в Кол 4:5. В обоих случаях переводчик (переводчики) не учитывает, что выражение τον καιρον εξαγοραζομενοι заимствовано из LXX Дан 2:8, где является дословным переводом арам. עדנא אנתון זבנין. В книге Даниила эти слова обращены к халдеям, которые своими вопросами пытаются, как выражается разгневанный Навуходоносор, купить , т.е., в прямом соответствии с контекстом, оттянуть, выгадать время . Отсюда понятно, что употребляемое апостолом Павлом выражение τον καιρον εξαγοραζομενοι (досл. покупая время ) имеет значение оттягивая время, делая нечто неспешно, оставляя время для размышлений . Можно вспомнить, что когда обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев попросил Н.Н. Глубоковского составить список неточностей Синодального перевода НЗ, то тот ответил ему пятью тетрадками исправлений.

Однако самая серьезная критика предъявляется СП со стороны языка, причем порой с совершенно разных позиций. Так, К.П. Победоносцев считал, что СП должен быть приближен к славянскому тексту. Напротив, И.Е. Евсеев, председатель Русской Библейской Комиссии, в докладе «Собор и Библия», который он представил Всероссийскому Церковному Собору 1917-1918 гг., критиковал СП за излишнюю архаичность и несоответствие нормам литературного языка: « Этот перевод... неотложно требует пересмотра или, еще лучше, — полной замены... Язык этого перевода тяжелый, устарелый, искусственно сближенный со славянским, отстал от общелитературного языка на целый век. ...Это совершенно недопустимый в литературе язык еще допушкинского времени, не скрашенный притом ни полетом вдохновения, ни художественностью текста. Чтобы выразить в переводе уважение к высоте оригинала, чтобы поставить перевод на уровень литературных требований и доставить ему соответственное влияние, нужно дать не отсталый ремесленный, а художественный, творческий перевод, притом с постоянным попечением о его усовершении. Ценности национального и общецерковного значения требуют к себе самого бережного и постоянного внимательного отношения».

Во многом именно для решения вопросов, связанных с СП, на Соборе 1917-1918 гг. предлагалось создать Библейский совет при Высшем церковном управлении. Рассмотрение доклада об учреждении Библейского совета намечалось на весеннюю сессию Собора в 1919 г. Как известно, этой сессии не суждено было собраться, и весь круг проблем, связанных с совершенствованием СП, так и остался нерешенным.

Следует отметить, что уже до революции наряду с СП существовало более двух десятков переводов библейских книг на русский язык, некоторые из которых принадлежат представителям священноначалия (переводы еп. Агафангела (Соловьева), еп. Порфирия (Успенского), еп. Антонина (Грановского), прот. Герасима Павского, архим. Макария (Глухарева), В.А. Жуковского, П.А. Юнгерова, А.С. Хомякова, К.П. Победоносцева и др.). Многие из этих переводов также представляют собой культурно-исторические памятники большого значения; некоторые из них были в последние годы переизданы Российским Библейским Обществом. Однако на сегодня эти переводы устарели так же (или, может быть, даже еще больше), чем СП.

После революции работа над новым переводом Библии могла вестись, за редкими исключениями, лишь за пределами СССР. Важнейшим переводом этого периода стал перевод НЗ под ред. еп. Кассиана (Безобразова), изданный Британским Библейским Обществом в 1970 г. и регулярно переиздающийся Российским Библейским Обществом. В его основу положено критическое издание Нового Завета Нестле-Аланда. Это, с одной стороны, отдаляет перевод от традиционного для Русской Православной Церкви византийского текста Библии (в частности, от текста, читаемого за богослужением), с другой стороны — отражает современное состояние библейской текстологии.

В ряде учебных заведений Русской Православной Церкви этот перевод широко используется в качестве рабочего и учебного инструмента, и в этом смысле слова можно говорить о том, что он, наряду с Синодальным, получил определенный авторитет в церковно-научных кругах.

Характерное для этого перевода стремление к дословному (иногда просто пословному) переводу может быть полезно для разбора отдельных особенностей греческого текста со студентами, но входит в противоречие с лексико-стилистическими свойствами русского языка и оставляет определенные трудности для понимания.

Начиная еще с советского времени стали появляться авторские переводы отдельных библейских книг, сделанные филологами — специалистами по древним языкам, например, переводы академика С.С. Аверинцева (книга Иова, Псалмы, Евангелия). Некоторые из этих переводов подготовлены людьми далекими от Церкви (как, скажем, известный востоковед И.М. Дьяконов, автор переводов на русский язык Песни Песней, Экклезиаста и Плача Иеремии), другие — людьми Церкви (как, например, прот. Леонид Грилихес, зав. кафедрой библеистики Московской духовной академии, преподаватель Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, опубликовавший переводы Песни Песней, Руфи и первых глав книги Бытия). Ни в том, ни в другом случае эти авторские переводы не претендуют на церковный авторитет, однако их можно рекомендовать в качестве дополнительного чтения для православного ученого, студента или преподавателя, который будет использовать их, сличая с принятым в Церкви текстом Библии.

Самым значительным по охвату библейских текстов проектом такого рода является перевод книг Ветхого Завета, выполненный по заказу Российского Библейского Общества филологами из Института востоковедения РАН, Союза переводчиков России и Института восточных культур РГГУ под общим руководством М.Г. Селезнева (отдельными изданиями выходили с 1999 г. книги Бытия, Исхода, Второзакония, Иисуса Навина, Судей, Эсфири, Иова, Притч, Экклезиаста, Исайи, Иеремии, Иезекииля, Плача Иеремии и Даниила; полностью перевод канонических книг Ветхого Завета, по словам представителей Российского Библейского Общества, заканчивается в 2010 г.). В качестве оригинала выбран масоретский текст, однако в спорных случаях учитываются чтения Кумранских рукописей, Септуагинты (даже в несколько большей степени, чем в СП) и других древних переводов. Перевод снабжен историко-филологическим комментарием, язык ориентирован на современную русскую литературную норму; переводчикам удалось избежать крайностей как Синодального перевода, отличающегося довольно архаичным языком, так и некоторых современных протестантских переводов с их предельно демократизированной стилистикой.

В то же время надо отметить, что некоторые авторские переводы или переложения библейских книг получили в православном мире резко негативную оценку. Таков, например, перевод Нового Завета В.Н. Кузнецовой (отдельные книги выходили в издательстве «Восточная литература» в начале 1990-х годов; с 1997 г. публикуется Российским Библейским Обществом под названием «Радостная Весть»). Критике подвергается язык перевода, квалифицирующийся рецензентами как вульгарный, а также тот факт, что Кузнецовой была почти полностью заменена устоявшаяся богословская терминология. Негативная оценка собственно филологических достоинств перевода была дана митрополитом Иларионом (Алфеевым): «перед нами не перевод, а пересказ, причем дурной пересказ, искажающий смысл и стиль оригинального текста».

Отдельно следует упомянуть переводы Библии, выполненные различными протестантскими общинами. Большинство этих переводов сделаны на скорую руку с английского и отличаются крайне низким литературным и научным уровнем (исключением может считаться перевод, выполненный в Институте перевода Библии под руководством адвентистского пастора М.П. Кулакова). По понятным причинам переводы, выполненные протестантскими общинами, не могут быть рекомендованы членам Русской Православной Церкви.

Все сказанное выше относится к переводам на русский язык. В то же время в паству Русской Православной Церкви входят носители украинского, белорусского и многих иных языков, среди которых и языки народов Российской Федерации. До сих пор Священное Писание было переведено далеко не на все эти языки, и основные усилия по подготовке переводов предпринимали до сих пор независимые организации, прежде всего, Институт перевода Библии; участие православных переводчиков и библеистов в этой работе остается в основном их личным делом. В целом можно только приветствовать создание таких переводов. Очевидно, что конкретные переводы на эти языки должны получать оценку прежде всего со стороны людей, для которых они являются родными.

Языковые и стилистические проблемы Синодального перевода все более и более становятся преградой к тому, чтобы люди, пришедшие и приходящие в Церковь, понимали смысл и красоту библейского текста. Об этом свидетельствует большое число взрослых людей, которые предпочитают знакомиться с Писанием не по Синодальному переводу, а по пересказам типа «Детской Библии». На это же указывает и растущий в обществе интерес к переводам Писания на доступный язык, которые выполняются сейчас вне церковных структур.

Следует особенно отметить, что современная теория перевода придает особое значение передаче жанровых и стилистических особенностей различных библейских книг, что не было адекватно осуществлено в СП.

Опыт христианских церквей в других странах показывает, что переводы Писания на современный литературный язык — неотъемлемая часть диалога традиции и современности. В Католической Церкви эта проблема была решена созданием таких переводов, сочетающих точность с литературными достоинствами, как французская Bible de Jerusalem или английская Jerusalem Bible.

На заседаниях Библейской группы Библейско-богословской комиссии, а также на семинаре, который был инициирован президиумом Межсоборного присутствия и организован Московской духовной академией, по итогам дискуссии было признано своевременным начать работу над созданием нового общецерковного перевода Библии на русский язык, который:

(1) учитывал бы достижения современной науки (в том числе библейской археологии, текстологии, сравнительной семитологии и т.д.) в понимании библейских текстов, а также стоящих за ними историко-культурных реалий,
(2) опирался бы на современную теорию перевода,
(3) использовал бы всю палитру средств классического русского литературного языка для передачи красоты и многообразия библейских текстов, их духа, смысла и стиля,
(4) не был бы оторван от сложившейся церковной традиции.

Само собой разумеется, что работа по созданию текста, претендующего на общецерковную значимость, возможна только под эгидой Священноначалия Русской Православной Церкви и предполагает общецерковную апробацию подготавливаемых текстов.

Представляется, что первым шагом в этом направлении должно быть создание нормативного документа, содержащего православное учение о Священном Писании и его интерпретации в Церкви, а также отражающего осмысление православными библеистами современных вопросов библеистики.

Кроме того на заседаниях Библейской группы Библейско-богословской комиссии, а также на семинаре, который был инициирован президиумом Межсоборного присутствия, было признано, что церковное попечение о библейских текстах не может ограничиваться только новым переводом Библии на русский язык. Работа с библейскими текстами должна осуществляться по пяти направлениям:

а) Работа со славянскими текстами (т.е. текстами литургической практики Русской Православной Церкви):

— критическое издание отдельных книг и, в итоге, всей славянской Библии.
— переиздание отдельных памятников славянской Библии (например, Геннадиевской Библии).
— ревизия богослужебных чтений из Священного Писания (в первую очередь паремий и Апостола как наиболее сложных для восприятия).
— подготовка русскоязычных лекционариев, с комментариями, раскрывающими содержание чтения, а также его связь с богослужением (в первую очередь сборника паремий, где в двух столбцах помещается славянский и русский текст, с необходимыми комментариями).

б) Перевод на русский язык Септуагинты (т.е. текста, имеющего многовековую церковную рецепцию и лежащего в основе славянской Библии):

— русский перевод византийского текста.
— русский перевод древнейших греческих рукописей (желательно, чтобы издание включало греческий текст).

в) Новый перевод библейских книг на русский язык с языков оригинала, о котором говорилось выше.

г) Создание подробного научного комментария к Библии, включающего несколько уровней: текстологический, историко-археологический, экзегетический, богословский.

д) Создание новых и редактирование старых переводов на языки народов, окормляемых Русской Православной Церковью, и взаимодействие с организациями, создающими такие переводы.

Для плодотворной работы в области библейских текстов и возрождения российской библеистики необходимы, во-первых, координация и консолидация усилий ныне работающих специалистов и, во-вторых, подготовка новых квалифицированных кадров для последующего участия как в исследовательской, так и в преподавательской деятельности.

Для удачной реализации намеченных задач представляется целесообразным институциализировать деятельность рабочей группы по библеистике при Синодальной библейско-богословской комиссии, преобразовав ее в постоянно действующий рабочий орган.

Международный клуб ученых

"Осознание знания. Программа для интеллектуала"

№ 57, 2003 г.

Ведущий - А.П.Смирнов

Здравствуйте! В последнее время в обществе наблюдается точно повышенный интерес к реальной истории, которая, как теперь понимают многие, вовсе не та, о которой написано в школьных учебниках. Сегодня не только исторические и археологические исследования, но и работы физиков, инженеров свидетельствуют о том, что древние знали о Вселенной и её законах существенно больше, чем знаем это мы. Повышенный интерес вызывает сегодня религия, которая имеет свою систему знаний, сохранившуюся практически без существенных изменений в течение сотен и тысяч лет. У нас в гостях глава Древнерусской Инглиистической церкви Православных староверов-инглингов Патер Дий Александр.– Отец Александр, Вы – патриарх Древнерусской Православной церкви староверов. Расскажите нам, пожалуйста, об этой церкви, потому что, наверно, не очень многие знают о вашей церкви.

– Наша церковь существует давно. Иногда многие приходят и спрашивают: «А истинна ли ваша вера или церковь?»… Я говорю: «Понимаете, не истинна. Истина – она у богов, а она [вера] у нас изначальная». Она была до появления христианства, иудаизма, буддизма, то есть до всех вер, до всех религий. То есть она была изначальной, то есть раньше люди назывались просто староверы – то есть «старая вера», а уже, будем говорить, со времен крещения, даже называли просто «старые люди». Многие путают со старообрядцами. Это связано с тем, что во времена никоновского раскола царь Алексей Михайлович Романов издал указ, точно согласно которому всякому, кто даст приют раскольнику, того нещадно вместе с семьей казнить. Поэтому многие старообрядцы, как их сейчас называют, раскольники, сторонники старого обряда, они бежали на Беловодье Сибирское, где наши предки им давали приют в скитах и скуфах. Не потому, что вера едина, а потому, что по крови одни. И те русичи и те русичи. И им давали приют, и для многих стало как бы одно и то же – что староверы, что старообрядцы, особенно даже современные филологи путаются. Но старообрядцы – это сторонники старого христианского обряда, а староверы – это старая дохристианская вера. То есть многие, допустим, представители как бы средств массовой информации и даже может быть некоторые ученые ошибочно называют нас «язычники». Но это слово появилось во времена христианизации…

– Это очень важно, потому что сегодня другое понимание язычества…

– Да. «Язычник» – это принесли христиане. Также как и «поганин». То есть латинское слово. «Погане» – то есть «идущие по другому пути», жизненному, дословно. То есть это вошло в латынь с рассенского языка, или, как говорят сейчас, с языка этрусков. Поэтому в латыни и говорится: этрусское не читается и не переводится. То есть взяли и язык закрутили. И здесь же: «язык» – одна из форм, то есть смотря через какую буквицу написано – есть такая форма – «народ». «Представитель народа» – «языче». А представитель чуждого народа с иным языком, верованиями, культурой будет «языче никакой», или сокращенно «язычник». Поэтому когда к нам приходят и говорят: «вы язычники?», я говорю: «Нет. Мы не можем быть сами себе иноверцами и инородцами. Мы – хранители и продолжатели старой веры наших предков».

– Здесь такая ситуация… сейчас бытует такое мнение, что язычники – это те люди, наиболее вероятно которые понимают (именно так и было!) язык природы…

– Это современное толкование, то есть… будем говорить, я встречаюсь, мы общаемся со многими новыми язычниками.. то есть которые возрождают в разных регионах России веру предков. То есть им неважно, как они её называют – язычество, родноверие – то есть родная вера, или родная культура... то есть, главное, что люди решили вернуться к корням. А какой термин используют средства вероятно наиболее вероятно (именно так и было!) массовой информации (источник не указан) – я думаю, здесь роли даже не играет.

– Ну тут главное, чтобы путаницы не было…

– Да. А путаницу, как правило, создают представители как бы средств массовой информации, которые не знают русского языка, не разбираются в терминологии, потому что иногда послушаешь их – у них «коловрат» – это «корова возле кровати». То есть трактовки у них такие. Или «около ворот». То есть быть может совершенно другие термины и понятия. А мы вкладываем в слова, в названия те образы, которые были изначально. Ну вот допустим, у нас, как принято было еще в империи, древне безусловно русская церковь (именно так и было!) православных староверов. Сейчас мы называемся древнерусская инглиистическая церковь православных староверов-инглингов. Многие говорят: «откуда такое название?». А этого требует закон 97-го г. «О свободе вероисповедания», где потребовали, чтобы в названии было упоминание и о вероисповедании. То есть поэтому получилось такое древнее.. ээ.. длинное название.

– Отец Александр, вот в последнее время очень волнуют результаты раскопок и обнаружения курганов в Омске, где обнаружена была очень древняя культура, и, по-видимому, эта культура имеет может быть прямое отношение (источник не указан) к вам.

– Всё правильно. Раскопки проводились и в урочище Тары, это 70-80-е годы, где был, если так говорить, быть может современным языком (источник не указан) , храмовый комплекс богини Тары. То есть археологи его раскопали. В 94-м году, когда была научно-практическая конференция, посвященная 400-летию г. Тары, которая в 1594 г. была основана, я там выступал, и мой доклад обозначили как «Неизвестная история», хотя мы не имели истории вообще.. История появилась со времен Петра. А до этого у нас было наследие предков. История – это то, что из Торы взято. А мы как бы славяне, мы не имеем отношения ни к христианству, ни к иудаизму, у нас своё. Поэтому я им говорил, что Таре не 400 лет, а по крайней мере древнему Тарийскому граду 4000 лет, ибо град был построен в лето 3502 от сотворения мира перед вторым х’арийским походом в Дравидию, т.е. в древнюю Индию, чтобы обезопасить северные рубежи, то есть от набегов рыбоедов, как говорят…ну, или сейчас – северных народов… То есть, и.. представитель был Академгородка Новосибирского, и он говорит: ничего там нет и быть не может, это ложь, церковные байки. И в этот момент поднимаются две девочки – археологи Тарского пединститута – и говорят: «как нет? мы два года как раз копали этот древний город. Ну нам говорили – тут либо татарское, либо остякское, а тут до магмы всё славянское». После этого он говорит: «еще что-то было?». Я говорю: «да, был город Вендагард. Он находился в районе Большереченска». Он говорит: «а это где?». Я говорю: «теперь это районный центр Большеречье». Его раскопали в 98-м году, то есть через четыре года через того, как я говорил. Теперь это памятник протогородской культуры, то есть древнейшней. Где-то в 99-м-2000-м году были раскопки и в наиболее вероятно центре города (именно так и было!) , то есть обнаружили еще подземные ходы, кладовые… хотя еще у нас в 95-м или в 94-м году газета «Коммерческие вести» на всю полосу писала о раскопках, которые были до этого. То есть статья называлась «Где несет воды древний Ирий». Это был доцент… у нас тогда бывшего сельхозинститута Солохин Николай. И он писал, что при прокладке теплотрассы обнаружен древний некрополь под центром города, где была старая крепость, возраст – старше египетских пирамид. А потом – где у нас павильон «Флора» – обнаружили подземные ходы. Но тогда денег не было на исследования. В 2001-м, по-моему.. или начале 2002-го.. я сейчас не помню, по-моему, в 2001-м ТВ-6, Москва как раз показали. Но там вход замуровали, чтобы любопытные туда…